"Валерий Сегаль. Освобождение беллетриста Р." - читать интересную книгу автора

из лучших литераторов Севера...

* * *

Должно быть, у каждого из нас в закутках сознания,
как мелкие и не остро беспокоящие занозы, сидят воспоминания,
которые очень хочется навсегда вычеркнуть из памяти. Иногда это
стыд за какой-либо недостойно проведенный отрезок жизни, порой
даже не отрезок, а лишь эпизод, но чаще всего -- воспоминания о
людях, которые когда-то стали свидетелями нашего малодушия.

Порой вы замечаете, как ваш собеседник вдруг замолчал
ненадолго, потерял нить разговора, задумался, а потом без
видимых причин поморщился и сделал какой-либо жест, совершенно
не соответствующий обстановке. В другой раз вы ловите сами себя
на чем-нибудь подобном. Это значит, что его или ваши худшие
воспоминания не к месту ожили, и стремление их отогнать, в
который раз оправдаться перед самими собой, оказывается сильнее
нежели традиционная манера поведения. Вы быстро справляетесь с
трудностями. Бокал вина, сигарета и живое общение помогают вам
в этом. Труднее приходится, если сии тяжкие мысли одолели вас
ночью, в темноте, под мерное тиканье часов, когда поздняя чашка
кофе или похмельная нервозность надолго лишили вас сна. Вы и
здесь оказываетесь сильнее, и воспоминания постепенно
отступают. Но уходят они не навсегда. Они будут периодически
возвращаться к вам до самой смерти. Собственно говоря, это и
есть наш Высший Суд; опираясь на аналогию со своей извечной
внутренней борьбой, Человек и сочинил легенду об Аде.

Но и эти муки нашей совести поддаются известной
классификации. При этом особенно неприятны воспоминания об
уважаемых нами людях, знавших о нашей слабости, тяжело
ощутивших на себе последствия нашей нестойкости в минуту
испытаний. Именно таким живым укором стал для меня мой
университетский товарищ Робби Розенталь.

Его полное имя было Робеспьер, что наглядно
свидетельствовало о бунтарском духе его родителей. Впрочем, и
сам Робби вполне соответствовал своему странному имени. Причем
соответствовал как своею странностью, так и революционностью
взглядов.

Странным Робби был во всех отношениях. Странным было
уже само его появление на нашем факультете; к инженерной
деятельности он был еще меньше предрасположен, чем я, если
только такое возможно. Он был блестяще одарен интеллектуально,
но самой сильной стороной его интеллекта являлась чистая
логика. Как следствие этого, из всех точных наук его влекла
лишь математика. В ней он был поистине блестящ, и всегда
утверждал, что математика и философия имеют между собой много