"Валерий Сегаль. Освобождение беллетриста Р." - читать интересную книгу автора

* * *

До тридцати лет я ничего не писал, если не считать
школьных сочинений и не слишком удачных стихов, так никогда и
не ставших достоянием широкой читательской аудитории. В
молодости я просто не мог писать. Я был слишком силен для
этого: располагая исправно функционирующей пищеварительной
системой, я с удовольствием загружал ее на полную мощность.
Меня всегда где-то ждали, чтобы вместе пить и есть, и я не
располагал временем для более серьезных занятий. Возможно
также, мне просто недоставало мудрости.

Потребность писать пришла со зрелостью и усиливалась
по мере того, как я сдавал физически. А сдавать я начал после
тридцати. После тридцати все слабеют. Наверное, потому и уходят
в этом возрасте из большого спорта. Начинается первая стадия
старости, которую люди, лицемеря сами с собой, обычно называют
"средним возрастом". Хотя как, если не старостью, назвать ту
пору в жизни человека, когда его физические кондиции неуклонно
ухудшаются. Тони Миранья было тридцать четыре года, когда
состоялся его прощальный матч, на который съехались футбольные
звезды со всех концов света. Я помню, как он плакал после
матча, стоя с огромным букетом красных роз перед телекамерой.
Он не хотел уходить, но не мог больше оставаться. В тот день я
подумал, что может напрасно я завидовал ему все эти годы: время
промчалось незаметно, и вот он уходит согбенный летами, а моя
литературная карьера еще только начинается. Так с уходом
молодости мы разочаровываемся в некоторых прежних идеалах; в
частности, спортивная карьера перестает казаться нам столь уж
завидной, ибо мы начинаем понимать, что она даже более
преходяща, нежели все остальное.

Становились ветеранами мои спортивные кумиры; все
чаще и чаще оказывались моложе меня уже знаменитые актеры и
музыканты; как-то незаметно "помолодели" телевизионные дикторы
и ведущие популярных программ; уже даже начали уходить из жизни
мои сверстники: мы похоронили Кохановера. Жизнь ставит свои
извечные вопросы: о преходящести всего земного, о собственном
предназначении...

На смену уходящей силе приходит известная мудрость,
которую не следует путать с интеллектуальными возможностями,
ибо последние на старости также снижаются. Вышеупомянутая
мудрость нарастает по мере физического старения и находится с
ним в обратно пропорциональной зависимости: она потому и
усиливается, что человеку требуется больше мудрости для
преодоления прежних житейских трудностей с помощью ослабшего
теперь уже тела. Можно заметить, что я склонен объяснять это
явление в духе дарвинистской теории, что видимо закономерно,