"Патриция Селайнен. Отступник ("Конан") " - читать интересную книгу автора

по течению потока в надежде отыскать тень.
Вскоре он удобно разместился под ветвями душистого лавра и смог по
достоинству оценить вкус копченого кабаньего языка и жареных голубей.
Опорожнив на треть тыквенную флягу с вином, киммериец подумал, что не мешало
бы осмотреть ущелье. Что, если здесь нашел приют кто-то из черных гребцов
"Тигрицы"?
Берега речушки покрывала россыпь крупных голышей, обкатанных водой.
Шагать по ним было куда как неудобно, и, если попадались большие плоские
валуны, Конан предпочитал перемахивать с одного на другой, чем ступать на
скользкие кругляши, норовящие выскочить из-под ноги. Взгляд варвара был
почти постоянно прикован к земле, и когда он наконец перенес его повыше, по
глазам ударил пурпур, который полыхал на ветках невысоких деревьев,
сбегавших по зеленому склону к воде. Кожистые узкие листья терялись за
жаркой пульсацией пышных соцветий. В этом багряном буйстве чудилось что-то
бесстыдное, возбуждающе-чувственное.
Пьяный запах кружил голову, искушал прилечь на траву и дать отдых телу.
Конана и так разморило от обильной пищи, вина и жары, а теперь он засыпал на
ходу, убаюканный сонным жужжанием пчел, которые хлопотали над цветами.
Рассудив, что не будет большой беды, если он вздремнет немного, варвар
растянулся на траве. Ветки, отягощенные пурпуром, клонились к его лицу, как
будто дерево изнемогало от гибельной сладости собственного аромата. По телу
Конана разлилась истома. Ему грезилось, что не пунцовые лепестки касаются
лица, а нежные губы. Они ласкают лоб, сомкнутые веки, скользят по щеке,
осыпают поцелуями края рта. Он узнал пьянящий вкус этих губ, влажных и
по-детски припухлых. Облако черных волос окутало его лицо и отгородило от
мира. Конан задохнулся от наслаждения, ощутив близость жаркого гибкого тела,
но не торопился заключить его в объятия. Ему хотелось растянуть до
бесконечности каждый миг, продлить упоительную пытку. Он жаждал наказать
Белит за то, что она покинула его и заставила испытать самый мучительный
страх - страх за того, кто слишком близко подобрался к сердцу и заслонил
собой все остальное.
И вдруг Конан почувствовал, что снова теряет Белит. Что-то вторглось
между ними. Варвар вздрогнул всем телом и задохнулся, как будто его накрыла
с головой ледяная волна. Хватая ртом воздух, киммериец вскочил с травяного
ложа. Никого кругом... Он один в этом сонном мирке. Все было наваждением.
Проклятье! Поднести к губам кубок и увидеть, что он пуст. Всему виной душный
сладкий аромат цветов, напоминающий запах волос Белит. Прочь отсюда!
Довольно видений и глупых грез...
Еще долго берег, вдоль которого плыл челнок, оставался голым и
неприветливым. Но вот на верхушках скал стали появляться одинокие деревья,
затем - целые рощицы. Острые уступы сменились пологими склонами, плавно
стекавшими к воде. Здесь гораздо чаще попадались подводные камни и отмели.
Конан должен был сосредоточить все внимание на управлении лодкой и лишь
изредка посматривал на берег. Пару раз ему казалось, что сквозь шум прибоя
прорываются характерный шорох и стук, с которым оползает по склону каменная
осыпь, потревоженная чьим-то вторжением. Киммериец вскидывал голову и
обшаривал глазами скалы, но взгляд его натыкался только на стволы сосен. И
все-таки чутье подсказывало Конану, что кто-то прячется неподалеку и следит
за ним. Кто бы это мог быть? Любопытный зверь? Слуга, посланный тендером
приглядывать за гостем? Или волосатая тварь, бродившая ночью в лесу? Варвар