"Олег Селянкин. О друзьях-товарищах" - читать интересную книгу автора

вчера отгрузили очередную партию пшеницы, с той самой Германией, которая
месяца два назад продала нам свой недостроенный военный корабль; он стоял на
Неве, я сам видел его!
Было ли мне страшно, когда мы, молодые командиры, узнали о нападении
фашистской Германии? Пожалуй, да. Ведь мы уже изучали материалы боев на
Хасане и Халхин-Голе, у нас за плечами была война в снегах Финляндии, где мы
впервые столкнулись с автоматами, минометами и массовым минированием не
только дорог и подходов к укреплениям, но и жилищ мирных жителей, даже тел
павших. Мы уже твердо знали, что война беспощадна, что там запросто могут
убить. А ведь тебе только-только перевалило за двадцать, и жизнь так
прекрасна!
Иными словами, весть о нападении фашистов мы встретили внешне спокойно
и сразу поняли, что настало то время, ради которого нас учили столько лет.
Мы были даже уверены, что война многих из нас лишит самого ценного -
жизни. Но что нам придется отступать, что враг сомкнет кольцо блокады вокруг
Ленинграда, дойдет до Волги - этого никто не ожидал. Больше того, выскажи
тогда кто-нибудь подобную мысль - мы схватили бы его как явного врага, ибо
истово верили в мощь своей армии, в своих полководцев и флотоводцев. Даже
сводки Совинформбюро, в которых с первых дней войны для нас не было ничего
радостного, не очень смущали. Мы ждали, что вот-вот изменятся и тон, и
содержание их.
Когда началась война, я служил на подводной лодке Щ-317. Думал, на ней
и буду воевать до победы или до того дня, когда она навечно нырнет в морскую
пучину. Однако приказ наркома отозвал меня в Ленинград на другую, более
современную лодку К-54. Она произвела на меня потрясающее впечатление, я был
рад и горд, что назначен на нее, да еще исполняющим обязанности помощника
командира. Но уже в первых числах июля (вскоре после выступления по радио И.
В. Сталина) ночью прозвучал сигнал боевой тревоги. Экипажи подводных лодок,
как и полагалось по боевому расписанию, построились во дворе. Минутная
пауза - и нам сообщили, что из подводников сформирован батальон морской
пехоты. Слышу, я назначен командиром 1-го взвода 1-й роты; ко мне во взвод
попали и матросы нашей лодки, что, конечно, обрадовало: этих, как мне тогда
казалось, я уже успел узнать.
Еще не прочувствовали, не поняли всей важности случившегося - нам всем
выдали новейшие автоматы ППД.
Командиром батальона был назначен капитан-лейтенант Н. Н. Куликов, а
командиром нашей 1-й роты - старший лейтенант П. Самарин.
Наш батальон имел четыре роты автоматчиков, трехорудийную гаубичную
батарею и взвод связи. И в каждой роте, кроме четырех взводов автоматчиков,
были еще взвод минометов и взвод станковых пулеметов.
Как нам тогда казалось, мы являли собой изрядную силу. Пусть сейчас это
звучит несколько наивно, но мы искренне считали себя способными внести
какой-то перелом в ход войны хотя бы на том участке фронта, куда нас пошлют.
- Шагом... марш! - звучит команда.
Уже более тридцати лет минуло с того дня, а я и сегодня помню, ощущаю
на себе взгляды ленинградцев, которыми они провожали нас. В этих взглядах
были и гордость, и уверенность, что мы, балтийцы, не подкачаем, оправдаем их
надежды. И мы шагали дружно, уверенные, что только так и будет.
Думаю, что кое-кто из вас, читающих эти строки, сейчас, возможно,
недоволен: "Чего это он описывает такие мелочи? Переходил бы сразу к боям!"