"С.Н.Семанов. Тайна гибели адмирала Макарова (Новые страницы русско-японской войны 1904-1905 гг)" - читать интересную книгу автора

от наших человеческих усилий, а лишь дарован нам молитвами нашего
императора.

Ваш верноподданный самурай Хейхатиро.

* * *

Из дневника Макарова Вадима Степановича (кадет Морского училища,
пятнадцать лет от роду).

"Получив известие о гибели отца, мама заперлась в комнате, целый
год почти не выходила из дома, хорошо помню два иных случая - на Рождество и
Св. Пасху 1905 года. Никого не принимала, сделалась очень нервной, часто
повышала голос. Горничная Надя, которую я помню, как помню себя, часто
выходила от нее в слезах. Только иногда шептала мне, вытирая глаза:
"Ничего-с... Ничего..."
Мне-то ладно, а вот сестре пришлось тяжело. Она не только плакала,
украдкой, как Надя, а рыдала в голос. Как-то упала на ковер в гостиной,
страшно кричала, колотила во все стороны руками и ногами. А мама даже не
вышла. Потому, я думаю, сестра так поспешно вышла замуж. Не знаю, но все
считают, что неудачно. Мой шурин теперь капитан торгового флота. Он никому
не нравится, в обществе его неохотно принимают, хотя он всегда
представляется с первых слов: зять адмирала Макарова.
Мне недавно открылся кадет Б., сын сподвижника отца, что шурин
ушел из военного флота (последняя должность - лейтенант интендантской
службы, наблюдавший от Морского ведомства за строительством броненосца
"Андрей Первозванный"), причем ушел после каких-то "историй". Во всяком
случае, особняк на острове Голодай он приобрел и перестроил. Никто из нас
там у сестры не был. А мама даже не пошла на венчание дочери, сославшись на
плохое самочувствие. Однако она отдала ей в приданое нашу дачу в Выборгской
губернии, которую купил еще недавно отец и очень ее любил. Это мама сделала
из гордыни. Понимаю ее, но у нас теперь нет никакого имения. Прошлое лето
мама прожила у своего младшего брата.
<...> Получил у мамы часть записных книжек отца, только после
второй годовщины со дня его гибели. Она на мои просьбы раньше отвечала:
"Подожди, вот подрастешь". И вот третьего дня начал читать отцовские
записные книжки. Первая - о плавании на корвете "Аскольд", ноябрь 1866 - май
1887-го. Другая - на корвете "Дмитрий Донской", сентябрь 1867-го - июль 1868
года. Написаны карандашом, но очень разборчиво, буквы ровные, строчки тоже,
грифель всегда острый. Нет в почерке никаких следов корабельной качки, ни
разу слово или строка не съезжают вверх или вниз.
Выдержка и сдержанность отца заметны во всем. Как рано это у него
проявилось, ведь он был тогда чуть старше меня сегодня! А я... [далее
зачеркнуто]. А я ведь уже знаю теперь, как трудно водить карандашом по
бумаге во время качки. Унтер-офицер нашей роты, старый сверхсрочник
Ковальчук, показывал, как именно следует держать бумагу и карандаш в
подобных случаях. Я обязательно научусь! Как отец. Конечно, у него было
тяжелое детство. Дедушка был беден, отец родился в бедной хате. Домик тот,
он рассказывал, сохранился. Давно хочу съездить в Николаев, посмотреть.
Только теперь он принадлежит другим людям. Если разбогатею когда-нибудь,