"Геннадий Семар. Снежка - речка чистая " - читать интересную книгу автора

- Бред, Ваня. Сам говоришь, что он в броневике приехал и десяток
автоматчиков его стерегут. Да еще гарнизон в триста солдат, вооруженных до
зубов. И зондеркоманда... Ведь это ж надо так прикинуть? - Гуров распалялся,
а Иван сначала не понял, о ком он говорит. - Дескать, пусть думают, что
комиссар продался! Точный расчет, как в аптеке! Теперь поди докажи!
Гуров шагами мерял землянку от одного темного угла до другого. Он
рассуждал вслух, дав волю чувствам и мыслям, скопившимся в нем. Он ходил и
говорил обо всем сразу: об Иване, о запасном лагере, о подлом эсэсовце, об
отсутствии связи, он сознательно запутывал все в клубок, а затем по ниточке
распускал, пытаясь найти логику во всем этом. Наконец немного успокоился,
сел, закурил.
- Вот что, Ваня... Пока мы тут кое-что выяснять будем, ты вместе с
группой Самсонова пойдешь в засаду, на дорогу из Снеженска в Дубравинск.
Надо этим сволочам ответить за ребят!.. На рассвете и отправляйтесь - все
равно они по ночам не ездят. Надо взять "языка", оружие, ну и все остальное,
что может пригодиться. Засаду устроите возле хутора, за Мокрой балкой,
знаешь где? Так вот... Не забудь слева и справа поставить наблюдателей.
Сейчас ложись поспи, а я с членами штаба сам обо всем договорюсь.
Иван долго не мог заснуть, ворочался с боку на бок, выходил на воздух,
курил. Карусель мыслей в его голове не прекращалась. Было и горько и
радостно, горько от собственного бессилия, от презрения к себе, которое он
ощутил впервые в жизни. Горечь мешалась с торжеством и радостью оттого, что
Гуров доверял ему и поступал мудро, стараясь вернуть Ивану веру в себя...
Только почему он сказал: "А изменится ли что?" Он хотел сказать: а вернется
ли прежнее доверие - так он хотел сказать? Разве не верно? Ведь любой
предатель может вести себя в бою отважно, даже геройски, чтобы скрыть свою
истинную личину... Предатель! Нефедов - предатель?!
Иван не был лишен воображения, еще молодого, буйного, неокрепшего
воображения. Ему, спокойному в жизни человеку, честному и уравновешенному,
иной раз приходили в голову такие невероятные мысли, которым мог бы
позавидовать Жюль Верн... Он, взрослый человек, посмотрев кинофильм, мог
решительно представить себя на лихом боевом коне, летящим вслед за Чапаевым.
Или на месте Валерия Чкалова, ныряющего под мост на своем самолете... А
наяву он писал рапорты и просился в Испанию, рвался на озеро Хасан. Еще
будучи школяром, он прочитал книгу об Оводе, самоотверженном парне по имени
Артур. Иван много дней ходил под впечатлением прочитанного. Он никак не
хотел отдавать книгу в библиотеку: ведь Овод стал его другом и братом, а
друг должен быть все время рядом... Иван почему-то вспомнил сейчас об этом
и, как в далеком детстве, представил себе, что Артур здесь, в этой
камере-землянке. Завтра на восходе солнца его вместе с Оводом подведут к
увитой плющом стене, а напротив выстроятся шесть карабинеров... Вот он видит
на глазах партизан-карабинеров слезы... Время военное, думает Иван, но у
каждого в сердце боль сомнения в его вине. И слезы. Полковник Феррари,
чем-то очень похожий на Морина, говорит, чтобы солдаты метко стреляли:
"Готовьсь! Целься! Пли!" - "Плохо стреляете, друзья!" - скажет Иван, и его
ясный, отчетливый голос эхом раздастся в лесу: "Попробуем еще раз! Я
понимаю, нелегко стрелять в своего, каждый целится в сторону, в тайной
надежде, что смертельная пуля будет пущена рукой соседа, а не его
собственной... На левом фланге, держать винтовку выше! Это карабин, а не
сковорода! Ну, теперь..." Медленно растает дым... Врач потрясет его за