"Николай Семченко. ...что движет солнце и светила " - читать интересную книгу автора

нечто волнительное, то ли просто так. А вот когда теперь ложился рядом с
Ольгой, ничего, кроме глухой, накопившейся за день усталости, не
чувствовал, только - расслабиться, повернуться на правый бок, подмять под
грудь подушку и, на всякий случай, погладив теплое плечо жены, даже не
пытаться решать вопрос, стоит ли ее будить, чтобы потом оконфузиться,-
только смежить ресницы, и в них почти сразу запутается мягкий, пушистый
сон, и не надо считать слонов или кого там еще, потому что и без того он
засыпал почти сразу.
Осматривая себя в зеркало, Игорь Николаевич в очередной раз подумал,
что надо что-то с собой делать - бегать, прыгать, качать мускулы, ходить, в
конце концов, в бассейн: вода, говорят, удивительно стройнит фигуру и как
бы смывает лишний жир. Спортивный костюм, купленный на рынке у китайцев,
легкие вьетнамские кеды и ветровка на случай дождя третий год лежали в
кладовке - дожидались своего часа.
- Надо бежать! - громко сказал Игорь Николаевич самому себе. - Во всю
прыть! Чтоб кровь забурлила! И чтоб звезды в глазах засверкали!
И рассмеялся над своей фантазией. Он был слишком ленив, чтобы
подняться ни свет, ни заря ради утренней пробежки. И сомнения одолевали: а
будет ли толк? К тому же и курить придется бросить. Он несколько раз
пытался это сделать, однажды даже целый месяц продержался. Ходил злой как
черт, сердце тоскливо сжималось от одного вида сигареты, а уж если
случалось вдохнуть дымок табака, к тому же хорошего сорта, то голову
начинало томительно кружить, будто вот-вот сознание потеряет. Без сигареты
и кофе был нехорош, и научная статья не получалась: смотришь тупо на белый
лист бумаги и ни одной порядочной мысли в голове не шевельнется - обрывки,
клочки, отблески прочитанного...
- Дошел до ручки, брат! - сказал Игорь Николаевич своему отражению в
зеркале. - Кто на тебя польстится? Никто! Потому что ты не Дориан Грей и не
граф Калиостро: они умели быть молодыми, а ты и не заметил, что стал...
"папашей".
Он и вправду этого не заметил. Душа его пока не просила покоя, и тело
не знало разных печалей: он не испытывал мук от прострела в спине или,
скажем, хондроза, и что такое высокое давление - не знал, и сердцу,
тьфу-тьфу, не требовался нитроглицерин или корвалол.
Сердце, должно быть, мудро оберегало себя от излишних потрясений:
Игорь Николаевич был вспыльчив, но быстро отходил и зла подолгу ни на кого
не держал, хотя и переживал неудачи мучительно, но, впрочем, недолго -
всегда находил какую-нибудь отдушину, переключался на что-то другое,
забывал обо всем на свете над страницами очередного писателя, которого
внезапно открывал для себя.
И то, что было написано в его любимых книгах, казалось Игорю
Николаевичу лучше и правдивее жизни. Может, оттого, что был он человеком
книжной культуры? Это определение припечатал к нему его по-настоящему
единственный друг Юрка Корольчук.
С Юркой они дружили со школы. Тот звезд с неба не хватал. Закончил
институт физкультуры и преспокойно вел занятия футболистов в одной
детско-юношеской спортивной школе. В десятом классе Юрка стал красивым,
видным парнем - девчонки так к нему и липли. Юрка и Игоря научил, как
добиться от подружки всего, чего хочешь, и даже свел его для науки с
Леной - с виду такая недотрога, легко смущающаяся, просто ангелочек,