"Николай Семченко. ...что движет солнце и светила " - читать интересную книгу автора

попал в больницу с пневмонией. И однажды в палату зашла Зоя Ивановна -
дежурный врач. Мы были шапочно знакомы: в небольшом райцентре все друг
друга знают. Она села возле меня, взяла кисть руки, чтобы сосчитать пульс,
и тут её взгляд упал на книгу, которую я читал.
- Гессе! "Степной волк"! - воскликнула она. - Боже, где вы достали? Я
всю библиотеку перевернула, у всех знакомых спрашивала...
- С материка привез, - сказал я. - Пожалуйста, можете взять. Я просто
перечитываю его...
Гессе нас и свёл. В этом невзрачном, холодном поселке он возвращал мне
воздух, жизнь, буйство красок, зажигал огонек фантазии в груди и заставлял
верить в маленькие радости, из которых и состоит этот большой, нелепый,
вонючий и всё-таки прекрасный мир. Вот и Зоя, ах, простите, Зоя Ивановна,
тоже знает о писателе Германе Гессе, которого не читают за чашкой чая,
зажёвывая бутербродом, - это не детективчик какой-нибудь, это такое чтение,
которое требует тишины, покоя, углубления в себя. Никто из моих знакомых не
мог прочесть до конца "Игру в бисер" или "Степного волка". А эта женщина,
оказывается, мечтала о томике Гессе. Значит, неверно утверждение, что во
всех красивеньких головках - звенящая пустота?
Зоя заходила теперь в палату просто так, на пять минут - поговорить,
обменяться, журналами, справиться о самочувствии. Наверное, она неправильно
делала, что садилась прямо на постель, не знаю. Нo когда я выписался из
больницы, мой друг спросил:
- Это правда, что Зоя тобой заинтересовалась?
- С чего ты взял?
- Да так, говорят...
Больше ни о чем он меня не расспрашивал. Мы ведь были с ним
откровенны. Я знал про него всё, самое-самое тайное, чего ужасно стесняются
и о чём, наверное, даже отцу не скажут, тем более - просто приятелю.
И вот я сижу у Зои Ивановны, и пью кофе, и говорю ей всякие
любезности, и рассказываю анекдоты, и - о, ужас! - читаю свои любимые
стихи:
- О, незабвенный миг! То было только раз:
Ты на руку мою своей рукой учтивой
Вдруг так доверчиво, так нежно оперлась,
Надолго озарив мой сумрак сиротливый...
И вдруг Зоя подхватила:
- Вдруг близость странная меж нами расцвела,
Как призрачный цветок, что вырос в бледном свете...
- О! - удивился я. - Ты же училась в медицинском университете. Там
филологию вроде бы не преподают...
- Один человек открыл мне Бодлера, - засмеялась она. - Хороших поэтов
изучают не только филфаках...
Нa наш разговор вышла из своей комнаты Анна Павловна, мать Зои.
Покинув торжество часа два назад, она, верно, заснула, и теперь,
прищурившись на свет, с удивлением оглядывала комнату: а где же остальные?
Зоя сообщила, что ушли, уже поздно и, откинув с окна занавеску, вдруг
воскликнула:
- Ой, какая луна! И снежок серебрится. Так красиво! Мам, мы, пожалуй,
немножко подышим свежим воздухом, а? А тут пока проветрится. Накурили
девки, ужас!