"Николай Семченко. ...что движет солнце и светила " - читать интересную книгу автора

- Идите, - сказала Анна Павловна, - только ключ возьми. А то я звонка
не слышу. Пищит, как комар.
И мы гуляли по заснеженному селу, волшебно освещённому янтарной луной,
и смеялись, и в снежки играли, и, поскользнувшись, падали нечаянно в
сугробы (но это "нечаянно" что-то слишком часто повторялось!), и
барахтались в них как малые дети.
- Я замёрзла, - вдруг сказала Зоя. - Хочу погреться.
- Так пошли обратно...
- Ко мне? А не лучше ли к тебе? И дом твой вот он, рядом...
В комнате, которую мне выделили как квартиру для молодого специалиста,
было не убрано, и я покраснел, представив разбросанные одеяла-подушки и,
главное, рубашку, которую сушил на роскошной люстре, оставшейся от прежнего
хозяина. К тому же, кажется, и со стола не убрал - крошки, сковородка с
недоеденной яичницей, банка тушенки, из которой торчит ложка, измазанная
жиром, брр!
- Да не стесняйся ты! - угадала ход моих мыслей Зоя. - Помогу
прибраться. Знаю я эти холостяцкие углы...
Рубашку с люстры я снял, и быстро заварил чай, и мы его пили с
шоколадными конфетами, которые мне выдали на работе как подарок к Новому
году. Но Зоя никак не согревалась, и я взял её ладони, и растирал их, дышал
на кончики пальцев, такие тонкие и ужасно милые, что захотелось их
поцеловать. Что я и сделал, пугаясь вдруг навалившей на меня глухой,
какой-то нутряной истомы, и в тот же миг понял: всё, перейдена черта, за
которой - другие отношения, иной отсчёт времени и ход событий.
Эти мысли лихорадочно прокручивались в мозгу, который вдруг включил
сигнал "стоп!" - Зоя была для меня запретной женщиной: у нее муж, она чужая
жена... И далёкий супруг, и строгая профессия врача, и мать, оставшаяся
дома, - всё создавало табу, я не должен был ничего такого делать. Но
остановиться уже не мог, и чашка, неловко задетая локтем, упала на пол,
звонко разбилась, и чёрт с ней!
Я старался быть горячее, чем на самом деле, - Зоя отвечала мне, и я
просто не имел права быть пассивнее. Но эта внезапность ее чувств вызвала
во мне смятение, и всё из-за этих моих дурацких, старомодных убеждений: я
считал, что любовь вызревает долго, и без ухаживаний, свиданий, букетов,
молчаливого обожания, бессонных переживаний никак не обойтись. А тут
сразу - шквал, ураган, электрический разряд, удар в сердце! Я не был готов
к этому; и потому, когда свет уже был погашен, а одежда в лихорадке
разбросана и тело прильнуло к телу, от перенапряжение что-то во мне
отключилось.
Этот непредсказуемый мой "мальчик", каких-то полчаса назад взвившийся
стрелой от одного только Зоиного предложения пойти ко мне, решил, видно,
отдохнуть. Как будто вовсе и не он, подлый, мешал мне идти, и я смущался, и
мысленно заклинал его опуститься. Ну, что подумает обо мне добропорядочная
женщина, когда я сброшу с себя шубу, и она увидит вздыбленные брюки в
районе ширинки? "Мальчик" внял моим мольбам, но, мелкий мститель, объявил
забастовку.
Зоя, кажется, это поняла, и удивила меня тем, что попыталась помочь,
легонько поглаживая то, что упрямо не хотело превращаться в копье любви.
Она скользила головой по моей груди всё ниже, ниже, и от её волос шёл
слабый ток, и я вздрагивал, но ничего, ничего, ничего не получалось.