"Николай Семченко. ...что движет солнце и светила " - читать интересную книгу автора

тебя отсюда и увести в кафе "У командора". Где ваше манто, мадам? Извольте
надеть!
- Ну и фантазии у тебя, - усмехнулась Зоя, и в её глазах блеснули
серебряные льдинки. - Ничего оригинальнее не смог выдумать? Тут, между
прочим, все ходят на Сопку любви, с неё открывается прекрасный вид на
Авачинскую бухту. А ты - к "Командору"...
- Там можно посидеть вдвоём, - робко заметил я. - У нас с тобой
никогда не было романтического ужина при свечах...
- Начитался дурацких книжек, насмотрелся идиотских фильмов: ужин при
свечах, - передразнила Зоя. - Но, впрочем, я не против таких ритуалов.
Против лишь обстоятельства. Сегодня ничего не получится. Извини, Серёжа.
- Но ведь ты же сама хотела: большой город, нас никто не знает, мы
можем делать любые глупости...
- Не сегодня, Серёжа милый. У тебя в гостинице есть телефон? Я позвоню
завтра, ладно?
Мы стояли в вестибюле, мимо ходили разные люди, а один молодой человек
в белом халате, пробегавший мимо уже второй или третий раз, вдруг резко
затормозил, даже чуть не упал, и с улыбкой спросил Зою:
- Всё в порядке? Планы не меняются?
- Нет, нет, - поспешно сказала она. - Всё остаётся в силе.
И молодой человек побежал дальше. Зоя поглядела ему вслед, как-то
очень оценивающе поглядела - так, знаете ли, женщины смотрят на античные
мужские скульптуры, - и повернула ко мне лицо, и наконец улыбнулась, и
сказала:
- Мы договорились побыть у нашего преподавателя дома. У него
медицинская библиотека неплохая. Ты извини меня, ладно? У меня другого
случая не будет...
И пошла от меня, не оборачиваясь.


***

Назавтра она не позвонила. И послезавтра тоже, и эти два дня я
приезжал в больницу, где Зоя стажировалась, - то слишком рано, то слишком
поздно, когда стажеров уже не было. И только на третий день Зоя позвонила
мне. Не извинилась, ничего не объяснила, будто никуда и не пропадала -
только и сказала:
- Давай побродим до улицам. Просто так. Как бездельники.
Но внезапно подул северный насквозь пронизывающий ветер, и посыпался
сухой, колючий снег, и быстро стемнело, и в этой неуютной промозглости,
казалось, вот-вот и душа застынет, сосулькой обернётся. Мы забежали в
какое-то кафе, обшарпанное и тусклое. За столиком сидели две парочки -
франтоватые, с иголочки одетые мужчины, и с ними синие, худющие девицы с
очень ярким макияжем, невольно навевающем воспоминания о новогоднем
карнавале.
- Васька, - сказала одна девица, - у тебя дерьмо, а не сигареты:
куришь - и никакого толку...
- Это не "Беломор", а "Филипп-Моррис", - назидательно выставил
указательный палец Васька и сверкнул золотой фиксой. - Темнота ты, темнота,
ничего в табаке не понимаешь! Тебе одно и нужно: чтобы горло покрепче