"С.А.Семенов. Голод (Роман-дневник)" - читать интересную книгу автора

Я не могу даже представить, как они могли жить на этом.
Завтра - воскресенье. Я думаю пойти на службу в понедельник.

2 декабря.

Папа тоже заболел...
Сегодня не пошел на работу, а лежит и стонет:
- Ох, Господи, ох, Господи...
Смотрю на его страшную, костлявую грудь, на пожелтевший лоб, с ссох-
шимися морщинами и слипшимися редкими волосами; смотрю с спокойно-злоб-
ным, усталым любопытством. Да, да, поболей и ты. Я болела и не получала
полфунта лишних. И, когда он перекатит на меня свои страшные, тусклые
глаза, я равнодушно отвертываюсь.
А в двенадцать часов принесли из столовой Борин и мамин обеды. Ага!..
Папина карточка в заводской столовой. Значит... значит, он будет голод-
ным. И полфунта не дадут.
Все четверо садимся есть два советских обеда. Смотрю, поднимается и
папа. Спустил с кровати иссохшие, пожелтевшие ноги. В тусклых глазах за-
горелись огоньки, как у животного. Искривил тонкие, серые губы и нарочно
стонет громче:
- Мааать, дай и мне ложку...
Мама, ни слова не говоря, поставила у кровати табурет и перенесла на
него обед со стола. Мы уселись на корточках вокруг. А он?.. Он тоже тя-
нется своей ложкой. От слабости сидит на постели и качается, ложка дро-
жит в страшной тонкой руке, а тянется, тянется... Мы едим быстро, а он
не успевает; я вижу, что он мертвыми глазами стережет этот несчастный
суп. Он торопится поскорее проглотить с ложки, а ложка колотится об его
зубы, о дрожащий подбородок, суп льется на костлявую грудь, колени, а
глаза все следят за тем, что осталось в чашке. Я вижу все это и старая,
знакомая ненависть, только какая-то усталая, поднимается к нему. И, кро-
ме того, тоска; хочется плакать. Сама не понимаю: за себя ли, за папу
или за всех нас.
А вечером, когда сварили похлебку, он попросил поставить ему на кро-
вать в отдельной чашке. С той же усталой ненавистью и тоской в сердце я
принесла и поставила ему тарелку. Он похлебал немного и застонал с ди-
ким, животным ужасом:
- Ох, мать, мать, я не могу есть похлебку. Ты бы... ты бы хоть купила
яичек, да яишенку сделала. И к чаю чего-нибудь кисленького купила бы...
Я сразу насторожилась в томительном, злобном удовольствии. Сейчас ма-
ма покажет ему эту яишенку и это кисленькое! Когда я болела, мне ведь
ничего этого не было. Верно, верно!.. Мама даже покраснела от злобной
досады.
- Да ты с ума сошел, что ли? На что я накуплю для тебя яишенок и кис-
ленького? Пойми сам.
Но он ничего не может понять. В ужасе бормочет, чтобы продали еще
что-нибудь. Смотрит страшными глазами то на меня, то на маму и бормочет.
И вдруг закрыл глаза, отвернулся к стене и затих. А через полминутки
глухим, усталым голосом пробормотал безнадежно:
- Я так и знал. Нечего от вас помощи ждать. Теперь можно помирать.
Господи, Боже, прости нас!