"Геннадий Семенихин. Космонавты живут на земле" - читать интересную книгу автора Купец разделся, и доктор долго выслушивал через стетоскоп его могучую
волосатую грудь. - Вопрос к вам один, почтенный, - жестяным голосом сказал знаменитый доктор. - Опишите хотя бы кратенько свой образ жизни. - Это весьма легко, - согласился Буркалов. - Образ жизни у меня, значит, как у всяких купцов. Я не какой-нибудь там небокоптитель, мне каждая копейка дорога. Месяц как проклятый работаю, ну а после, дело известное, - десятидневный цикл. Потом опять месяц... Купец не ангел. - Вот и продолжайте вести подобный образ жизни, - посоветовал доктор. - До ста лет проживете. Однако дожить до ста лет Буркалову не пришлось. Когда грянула Октябрьская революция, в маленьком, затерявшемся в дремучих просторах России Верхневолжске было еще некоторое время тихо, и только на деревообделочной фабрике несколько наиболее грамотных рабочих стали поговаривать, что не худо бы учредить местный Совет, как это сделано в других городах, дать Буркалову и нескольким другим, более мелким богатеям по шее да зажить по-новому. Сам купец находился тогда в завершении очередного "цикла". Когда ему, посиневшему от пьянства, втолковали в трактире постоялого двора о том, что произошло в Питере, купец побледнел, вызвал к себе управляющего Штаубе и, матерно выругавшись, сказал: - Ну вот что, господин иностранец. Бери десять тысяч целковых и сматывай на все четыре стороны. Думаю, что западная подойдет тебе лучше всего. А мне самую лучшую тройку заложи. Цыгана поставь коренником. На фабрику поеду. С рабочими хочу объясниться. И, выпив для лихости со своими забубенными собутыльниками еще четверть толпа. - Люди! - дико закричал он. - Каюсь перед вами. Нету для меня ни ада, ни геенны огненной. Был я действительно эксплуататором, грабил вас и наживался на вашем труде. Люди, берите все, что у меня есть, потому что это ваше. Берите фабрику и все мои капиталы, берите баржу и мельницу. Ненадобно мне трех каменных домов и двух флигелей. Оставьте только одну каморку да в простые рабочие, а то и в грузчики определите, если сочтете возможным. С этими словами сел Буркалов на тройку и уехал заканчивать свой очередной "цикл". И никто не знал, о чем в ту пору думал первый богач Верхневолжска, потому что сентиментальностью он не страдал, дневников никогда не вел и писем покаянных не писал. Но когда наутро члены только что созданного первого городского Совета рабоче-крестьянских и солдатских депутатов, посудив и порядив, решили объявить купцу свою волю - признать его эксплуататором, но за чистосердечное раскаяние и публичное отречение от своих, на горе народном нажитых капиталов в домзак не заключать, а допустить к физическому труду на фабрике во благо молодой Советской республики - и поехали в трактир постоялого двора, их встретил бледный, встревоженный половой. - Нам немедленно Буркалова! - Нельзя-с, - дрожащим голосом ответил половой. - То есть как это нельзя-с? - передразнил его старый краснодеревщик Мешалкин. - Или не видишь, что перед тобой весь Совет рабоче-крестьянских депутатов. - Вижу, но только все равно нельзя-с к Игнатию Гавриловичу. |
|
|