"Геннадий Семенихин. Прощай ринг ("Нравоучительные сюжеты" #18)" - читать интересную книгу автора

него пытаемся порой выжать даже невозможное, как будто бы это реактивный
самолет, которому можно все увеличивать и увеличивать скорость, либо
космический корабль, способный на бесчисленные витки.
Розовые щеки председательствующего сначала побелели, а потом лицо его
покрыла волна бурого цвета.
- Все? Высказались, Михаил Михалыч? - спросил он, поднимаясь из-за
стола. - Тогда можете быть свободным, дальнейшее обсуждение вопроса мы
продолжим без вас.
- Как знаете, - возмущенно выкрикнул тренер и, повалив на своем пути
стул, направился к выходу.
Что-то дрогнуло в лице председательствующего, и, стараясь поскорее
взять себя в руки, он, смягчаясь, произнес:
- Стареет Михаил Михалыч, стареет. А ведь какой боксер когда-то был.
Разве мы забудем о его победах на ринге. Но годы есть годы. И теперь нельзя
с такими взглядами руководить подготовкой боксеров. На пенсию пора. Впрочем,
может, я погорячился и его надо вернуть.
Члены тренерского совета молчали. Олег Викторович плотно сжал
побелевшие губы, налил в стакан из бутылки боржом, но не стал пить, а
решительно отодвинул. Взгляд его остановился на забинтованной руке молодого
боксера. Тот, не изменяя своей позы, сидел с опущенной головой и, как могло
показаться, с самым безучастным видом рассматривал носки своих новеньких
ярких боксерок. Будто бы они его интересовали больше, чем собственная
судьба, которая решалась.
- Вот герой всей нашей олимпиады, - постарался улыбнуться
председательствующий. - Он лучше всех нас понимает, какое ответственное
испытание на его долю выпало. Да - травма. Да, есть определенный риск. -
Лицо Олега Викторовича вновь зарозовело, ион воскликнул: - Но ведь это риск
во имя Родины, во имя всей нашей страны. Победа Сережи Горшкова, а я в ней
не сомневаюсь, войдет в золотой фонд советского спорта. Здесь на чужой земле
его будет поддерживать не только наша группа болельщиков, но и сотни тысяч
соотечественников, прильнувших к телеэкранам. Разве не так! - Он сделал
паузу и патетически воскликнул, обращаясь уже к одному лишь молодому
боксеру: - И потом, товарищи, Сережа совсем недавно вернулся из армии, а в
армии вся служба и жизнь проходит под девизом: воин, выполни присягу. Я не
ошибаюсь, Сережа?
- Нисколько, - не изменив своей позы, спокойно ответил Горшков.
- Вот, вот, - просветлел лицом еще больше председательствующий, и
розовый румянец вернулся на его щечки, - Вот вы скажите всем нам, чтобы
легче было решить, как сами относитесь к возможности финального поединка.
Молодой боксер встал, и все увидели его открытое доброе лицо и какие-то
особенно мягкие и ласковые глаза, и черную челочку волос, упавшую на лоб,
коротко подстриженную. Две руки держать по швам он не мог. Та, что была в
бинтах, плохо повиновалась для этого. Тонкие, нежно очерченные губы
вздрогнули. Трудно было поверить, что этот стройный, с виду даже хрупкий
паренек наводит такой страх на огромных плечистых своих соперников на ринге.
- Устав, долг, присяга, - пожал он плечами. - Зачем вы об этом
говорите? У меня не только два года службы в армии. У меня родной отец погиб
на границе... и если тренерский совет вынесет решение, я буду драться и все
силы вложу в победу.
- Ну, вот видите! - уже совсем весело вскричал Олег Викторович. - Вот