"Геннадий Семенихин. Тепличка ("Нравоучительные сюжеты" #33)" - читать интересную книгу автора

отсчитывал секунды, ожидая, последние они или нет. И уже много раз он
"вытягивал" и, раскрыв глаза, видел мир во всех красках, среди которых даже
самые пепельно-серые и черные казались прекрасными. Но с каждым новым
приступом болезни он все яснее и яснее ощущал, что скоро придет такой, при
котором все краски померкнут. Но разве он мог признаться этой бесхитростной
ласковой женщине, навсегда для него оставшейся девчонкой с косичками, какой
провожала она его на войну. И, поборов себя, Барсов повторил:
- Успокойся, Женька, шейк мы обязательно спляшем.
- Спляшем, Сережка, - весело ответила она.
- ... Эй, люди! - закричала в ту минуту появившаяся из-за куста
Иринка. - Смотрите, какие я вам лавровые венки сплела... и Евгении
Максимовне придется торжественно один из них сейчас повесить. И вам, Сергей.
- Надо повиноваться, - засмеялась Евгения Максимовна, - давайте станем
на один час патрициями.

* * *

Глубокой осенью двадцать пятого октября хмурое московское солнце с
трудом пробивалось сквозь низкие свинцовые тучи. Даже Останкинская
телевизионная башня была наполовину срезана ими.
В небольшой палате одной из столичных клиник бледную, похудевшую
Евгению Максимовну готовили к тяжелой операции, и хирург в хрустящем белом
колпаке, потирая, словно со стужи, большие обветренные руки, одобряюще
говорил:
- Вы на меня получше посмотрите, Евгения Максимовна. Лапищи - что надо.
В них скальпель никогда не дрогнет. Однако этим лапищам ведь и помощь нужна.
А какая, сами знаете. Не буду турусы на колесах подводить и психологические
тексты осуществлять всяческие. Одно скажу: успех любой операции не только от
одного хирурга зависит.
- От хирурга и от оперируемого? - слабо спросила Евгения Максимовна.
- Умница, - захлопал он в ладоши. - Теперь я удаляюсь, а вы
постарайтесь отвлечься от наших предстоящих забот и несколько расслабиться.
Одним словом, призовите на помощь всю женскую мудрость и беззаботность. Для
этого я вам даже сегодняшнюю газету принесу.
Когда он вышел из палаты, Евгения Максимовна, заботливо переложенная
сестрами на тележку, развернула свежий хрустящий номер, равнодушно
скользнула глазами по надоевшим заголовкам: "Положение в Бейруте",
"Израильские ястребы ищут поживы", "Фантомы от американцев". Потом она
развернула газету на сгибе и вздрогнула. На второй странице был напечатан
большой некролог. Но не черные буквы в жирной рамке, а маленький
прямоугольник портрета привлек ее внимание. Стискивая дыхание, Евгения
Максимовна прочитала бьющие по глазам строки: "Академия наук СССР с
прискорбием сообщает о смерти выдающегося исследователя атомной энергии
лауреата Ленинской и Государственных премий, действительного члена Академии
наук СССР профессора Барсова Сергея Петровича".
Евгения Максимовна почувствовала, как огромная соленая волна
захлестывает ее от висков и до щиколоток, так что трудно становится дышать,
и оцепенелая мысль не знает, на чем сосредоточиться. "Вот и все, - горько
подумала она. - И для чего теперь вся эта длинная история с операцией!"
Однако она не сказала этого вслух. Появились медсестры и покатили