"Константин Семенов. Воронка" - читать интересную книгу автора

"Новое". В папке одиноко томился один-единственный файл. Этот рассказ он
начал давно, потом отложил: от обилия замыслов тогда пухла голова. Теперь
голова пуста, от сюжетов остались только миражи и один едва начатый текст.
Воронцов возвращался к нему сотни раз, он уже помнил все наизусть, но так и
не добавил ни строчки. Ни слова.
Немного подумав, он все же кликнул "иконку". Монитор моргнул, по экрану
побежали написанные давным-давно строчки, привычно превращаясь в живую
картину. И вот уже нет ни стола со слоем давней пыли, ни залитой чаем
клавиатуры, ни старенького монитора. Нет ничего.
Перед глазами ночной город. Освещения нет, да оно и не нужно. Темное
небо расцвечено пунктирами трассирующих очередей, горящие, как игрушки дома,
освещают улицы лучше ламп, лучше любой рекламы. А когда где-нибудь вспухает
очередной взрыв, становится совсем светло. Пылает и стонет проспект
Орджоникидзе, в воздухе пахнет гарью и смертью. В районе вокзала еще
огрызается приговоренная Майкопская бригада, и скользят, скользят неслышными
тенями маскхалаты дудаевских гвардейцев.
А в подвалах и квартирах с выбитыми стеклами притихли ошеломленные
грозненцы: мужчины и женщины, старики и дети. Русские и чеченцы. Живые и
мертвые. Те, кто не смог уехать из города, те, кому некуда было ехать, те,
кто не сможет уехать теперь никогда.
Текст кончился, картинка исчезла. Воронцов откинулся на кресле, глядя
на монитор невидящим взглядом. Сколько раз он возвращался к рассказу,
сколько раз пытался продолжить - не сосчитать. Вот так же сидел перед
экраном, пытаясь поймать обрывки мыслей пока не уставали глаза, пока не
начинала болеть голова.
И так и не написал ни строчки.
Да и как это описать? Как? Где взять слова? Как передать читателю этот
первобытный ужас, когда не соображаешь уже ничего - хочется только залезть в
какую-нибудь щель и сделаться невидимым. Какими словами описать состояние,
когда уже кажется, нет ни страха, ни инстинкта самосохранения - только
безграничная тупая усталость. Когда хочется только одного - чтоб весь этот
кошмар кончился, причем неважно, с каким результатом. Только бы кончилось!
Как передать все это сытому, спокойному читателю, который видел войну только
по телевизору? Казалось, что достаточно пережить это самому, и тогда слова
найдутся, обязательно найдутся.
Казалось...
.Где же их взять - такие слова?
Воронцов закрыл "окошко" с рассказом, сходил на кухню, заварил чаю. Он
давно уже жил один, почти никуда не ходил, по телефону разговаривал только с
сыном. Еще недавно пустоту частично удавалось заполнять перепиской на
форумах, но с тех пор как перестали получаться рассказы, пропало и это.
Теперь он только читал, что пишут другие. Дни тянулись и тянулись, сменялись
бессонными ночами. Он часами лежал, глядя в потолок, ворочался, а когда
забывался коротким сном, неизменно оказывался в январском Грозном. Война не
отпускала, ее мерзкая лапа дотягивалась до горла и через столько лет. Она
как ненасытная воронка втягивала в себя все: надежды, чувства, настоящее и
будущее. Он просыпался от собственного крика и снова лежал, стараясь не
обращать внимания на боль под лопаткой и раскаленные иглы в суставах.
Получалось плохо.
Все чаще приходила мысль: "Скорей бы уж..."