"Юлиан Семенович Семенов. Альтернатива. (Весна 1941)." - читать интересную книгу автора

сербам.
Когда к власти в Белграде пришел человек германской ориентации,
выражавший при этом восхищение и практикой дуче, Муссолини интернировал
Павелича, испытывая некую мстительную радость: он поступил так не потому,
что выступления главы усташей могли быть расценены внутренней оппозицией
как скрытая критика режима, но лишь поскольку югославский премьер приехал
в Рим и подписал с ним соглашение, которое учитывало аннексионистские
интересы фашистской Италии - албанские и эфиопские в том числе. Дуче,
однако, не выдал Белграду Павелича, приговоренного там заочно к смертной
казни, а лишь запретил ему публичные выступления, поселив поглавника
усташей в маленькой вилле неподалеку от Венеции. Он мог бы выдать его
Белграду, и в тот момент это не противоречило бы интересам Италии, но та
скрытая симпатия, которую он испытывал к хорвату, угадывая в нем самого
себя - только молодого и наивного еще, не позволила ему отдать Павелича на
заклание. Этот свой шаг он объяснил, выступая на высшем совете партии,
тем, что ненадежность положения в Белграде "обязывает иметь в резерве
личность оппозиционера, чтобы в случае каких-либо изменений на Балканах мы
не бегали высунув язык по Европе и не выпрашивали себе усташей в Берлине,
а оказались бы хозяевами положения, имея подконтрольного хорватского
лидера в своем доме".
Через три часа после переворота в Белграде начальник личной
канцелярии дуче Филиппо Анфуссо забрал Павелича с его виллы и, посадив в
звероподобный "линкольн" (точно ягуар перед прыжком), повез в Торлиньо,
где Муссолини иногда принимал своих друзей в неофициальной обстановке.
Это была первая встреча Муссолини с Павеличем, и он ждал этой встречи
с интересом, с опасливым интересом. Лицо Павелича ему понравилось:
квадратный подбородок, подрагивающие ноздри боксерского носа, горящие
глаза-буравчики, сильная шея на квадратных" налитых силой плечах.
"Он чем-то похож на меня, - подумал дуче, - особенно если его одеть в
нашу партийную форму..."
Они обменялись сдержанным рукопожатием; Муссолини цепко вглядывался в
хорвата, надеясь увидеть в нем нечто особенное, отмеченное печатью рока,
ибо террорист и бунтарь, по его мнению, должен заметно отличаться от
остальных людей, особенно пока он еще не стал вождем государства, а
продолжал быть лишь носителем нематериализованной идеи. Однако он не
заметил чего-либо особенного в лице Павелича, кроме той внутренней силы и
фанатизма, которые угадывались в неестественно горящих глазах и в том, как
поглавник то и дело сжимал короткие свои пальцы в кулаки, и при этом
костяшки его рук белели, словно он готовился ударить - хрустко и быстро.
"А ведь это - минута его торжества, - подумал Муссолини, - он ждал
этой минуты двадцать лет. И если сейчас я не сломаю его, если он не
поймет, что от меня зависит его судьба, - с ним потом будет трудно
ладить".
Муссолини, по-прежнему не произнося ни слова, указал Павеличу на
кресло возле большого стола. Тот молча поклонился и сел, сложив руки на
коленях. Пальцы его продолжали то и дело сжиматься в кулак, и костяшки
становились белыми, и Муссолини подумал опасливо: "Видимо, истерик..."
- Далмация? - после продолжительного молчания, которое стало тяжелым
и неестественным, полувопросительно и негромко произнес дуче.
- Хорватская, - сразу же, словно ожидая этого вопроса, ответил