"Юлиан Семенович Семенов. Альтернатива. (Весна 1941)." - читать интересную книгу автора

болгарский посол путано и унизительно объяснял ему вынужденность этого
шага Софии.
Цветкович вспомнил и то, как представитель Рузвельта полковник
Донован, прибывший из Афин, грохотал в его кабинете: "Одумайтесь!
Присоединение к Тройственному пакту запятнает вас позором! Мы не останемся
равнодушными к этому шагу!" Он ясно увидел лицо британского министра
Антони Идена, который прилетел в Белград в те же дни: "Лучше война, чем
позор сговора с Гитлером! Мы победим Гитлера - рано или поздно. Мощь
Соединенных Штатов и наша воля к победе одержат верх над кровавым
фанатиком! Как вы тогда сможете смотреть в глаза европейцам, господин
премьер?!"
Все эти видения пронеслись перед глазами Цветковича, и он с трудом
подавил вздох и постарался настроиться на происходящее здесь событие,
долженствующее изменить ситуацию на Балканах, но с отчетливой ясностью,
словно бы отстраненно наблюдая себя со стороны, услышал свои мысли, а
думал он о том, что левый ботинок жмет в пятке и что надо бы успеть
вовремя принять чесночный отвар после обеда для профилактики желчных
протоков, а от этих желчных протоков мысль его легко и странно
перепорхнула на проливы, и он вспомнил, как князь-регент Павел рассказывал
ему о последней встрече с Милюковым, когда русский изгнанник горько и умно
говорил о том, что нерешенная проблема Босфора и Дарданелл еще долго будет
маячить общеевропейской угрозой, а потом мысль, не подвластная уже
Цветковичу, перенеслась к Иоганну Штраусу, и Цветкович нахмурился,
стараясь понять, отчего именно Штрауса вспомнил он сейчас, и он понял, что
лицо венского композитора так явственно стало перед ним оттого, что пять
дней назад в американском посольстве показывали новый голливудский фильм
"Большой вальс" с Граусом в главной роли; именно в этот момент церемония
подписания кончилась, и фотокорреспондент "Фёлькишер Беобахтер" Отто
Кастенер сделал первый снимок, а скорые на предположения лондонские
журналисты прокомментировали морщину на лбу Цветковича как знак
трагических переживаний югославского премьера, загнанного в угол "жесткой"
дипломатией Берлина.
Под этой же фотографией, перепечатанной в нью-йоркской "Таймс",
стояли жирно набранные слова Риббентропа, произнесенные им после
подписания протокола: "Отныне на Балканах нет больше нейтральных
государств".
"Сандей телеграф" прокомментировал это событие шире: "Итак, 25 марта
1941 года совершился исторический парадокс: Гитлер сделал славянскую
страну участницей антиславянского по сути и лишь по форме
антикоминтерновского пакта, обращенного прежде всего против колыбели
славянства - России".


Через сорок минут после подписания венского протокола, сделавшего
Югославию союзницей Гитлера, старомодный "роллс-ройс" английского посла
сэра Кемпбелла медленно остановился около белградского министерства
иностранных дел, и сухопарый, в традиционном черном смокинге и серых
полосатых брюках, Кемпбелл вручил заместителю министра протест
Даунинг-стрит против присоединения Югославии к странам оси.
Через полтора часа после подписания венского документа помощник