"Юлиан Семенов. Псевдоним (Повесть)" - читать интересную книгу автора

маленькие актеры, - выпущенные на какое-то время сюда, на подмостки
Вселенной.
Впрочем, жизнь нельзя определять ни как чисто трагический спектакль,
ни как комический водевиль, это слезы и смех. Именно так, ибо Всесильные
руки дергают за незримые веревочки, и тогда хохот прерывается рыданием или
же неожиданное веселье приходит в час глубочайшей скорби.
Мы танцуем и плачем, как и все марионетки, отнюдь не по собственной
воле, да и спать укладываемся в деревянные ящики именно тогда, когда
гаснут сверкающие огни рампы, освещавшие наше место на сцене, и наступает
темнота, словно ночь, укрывающая своей бездыханной мглою арену краткого,
как миг, триумфа.
Мы проходим по улицам, скользя рассеянным взглядом по лицам тех, кто
на самом-то деле вровень с теми великими героями, которых воспевали поэты.
Однако же далеко не все могут различить в глазах неприметных женщин и
совершенно обыкновенных мужчин отпечатки тех страстей, что высверкивали на
страницах романов и поэм.
Ученый в таинственной и взрывоопасной тишине библиотеки, дровосек в
кафедральном, солнечностволом сосновом лесу, моя возлюбленная в своем
будуаре и разгульная, намазанная бродяжка с жесткими глазами - все
слеплены из одной глины.
Руки Судьбы дергают за незримые веревочки, мы делаем пируэты, одни
возносятся вверх, другие обрушиваются вниз, Случай или Потаенное Божество
бросают нас то в одну, то в другую сторону, - где мы окажемся в конце
концов? Незрячие куклы, мы болтаем и болтаемся на краю непознаваемой
вечности. Все мы вышли из одного корня... Король и каменщик равны между
собою, если, впрочем, не считать их окружения; королева и доярка усядутся
на обрывистом краю Судьбы, одна с короной, другая с ведром, но кто
окажется сильнее и выше, когда Судьба начнет разбирать дела всех своих
марионеток?
Напиши мне, Ли, о чем-нибудь веселом. Только не пиши о тех годах,
когда мы были беззаботными девятнадцатилетними ковбоями - это звучит
сказкой, а взрослым людям опасно верить сказкам, может разорваться сердце
или начнется запой.
Твой Сидней Портер".


25

"Дорогой Дэйв!
Я был рад получить твое письмо, и хоть оно носит характер делового,
но все равно, я сразу же вспомнил нашу молодость и подумал, что люди до
двадцати пяти лет, пока они еще не сели в седло дела, самые счастливые на
земле, ибо им не надо ложиться спать с мыслью о том, что надлежит
провернуть завтра. Мечтатели - что может быть счастливее этой должности на
земле, которую Творец так щедро отдал молодым?!
Ладно, это я высказал свою обиду! Теперь по поводу твоего вопроса.
Для меня не составило труда вспомнить, кто был твоим благодетелем, я
соотнес имя того человека с ситуациями в Банках, запросил моих друзей в
Техасе и получил ответ, что речь идет о "Первом Национальном" в Остине, о
его кассире м-ре Портере. Лишь потому, что я был вынужден заниматься