"Юлиан Семенов. Еще не осень... (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

каждой минутой меняло свои цвета, превращаясь из белого, дымного, серого,
синеватого - в голубое, размытое не видимым, а лишь ощущаемым розовым.
Серебровский оттолкнулся веслом, нос лодки гладко разрезал воду,
камни на дне стали увеличиваться и темнеть, потому что дно здесь было
пологое, вода прозрачная и даже пятак, который он как-то бросил с лодки,
казался громадной желтой лепешкой.
<Угол преломления зависит от угла падения света и от коэффициента
среды, через которую свет проходит, - машинально отметил Серебровский. -
Тьфу, пакость какая... Даже красоту я подтверждаю уравнением. Бедные
интеллектуалы, как они нас ненавидят... И, между прочим, с ними трудно
спорить, хотя они не правы. По-человечески они справедливей нас, но с
точки зрения прогресса мы теперь похожи на инквизицию. НТРовская
инквизиция - неплохой термин, а?>
Он подгреб к маленькому каменистому островку, бросил якорь, привязал
выточенную из плексигласа собственной конструкции блесну, поплевал на нее
и метнул к чуть видной каменистой гряде - щука сейчас должна ходить
поверху.
<Я хорошо забросил, - подумал он, - далеко и как раз возле гряды, но
сейчас она не возьмет>.
Он выбирал леску, точно зная, что щука не возьмет на этот раз. У него
вообще было очень сильно развито предчувствие, и однажды лечащий врач
посоветовал ему попить седуксена, чтобы успокоить нервы, но Серебровский
тогда сказал, что нервов нет, а есть душа и жизнь, которые никогда не
совместимы, и чем больше несовместимость окружающего с конкретной особью,
тем активнее будет процесс <корреспондирования> личности и общества. <Это,
- продолжал Серебровский, - очень полезно обществу и гибельно для
личности, но черт с ней, с личностью, в конце концов, поскольку общее -
как ни крути - всегда значимее частного и оборачивается пользой другим
частным, составляющим одно общее>. Доктор с этой версией не очень-то
согласился, но спорить не стал, потому что переубедить Серебровского было
невозможно.
...Серебровский забросил блесну еще раз и точно ощутил, что сейчас,
сразу же, как только грузило утащит плексигласовую прозрачную рыбку на
дно, щука схватит ее, и он почувствует рывок, и сердце замрет, а потом
напрягутся все мышцы, и даже пальцы ног станут неживыми, напряженными, как
у бегуна перед стартом, и лицо зальет краска, и перехватит дыхание.
- Оп! - сказал Серебровский, почувствовав, как рыба схватила блесну.
- Ну что?!
Он подсек, красиво подсек, и начал выбирать леску, и сначала удивился
тому, как легко шла леска, словно он взял не щуку, а судака - тот всегда
первые мгновения покорно идет к лодке, - глубинный, он, вероятно,
переживает шок и приходит в себя, когда видит над собой не черную твердь
воды, а близкую, пузырчатую, зеленоватую хлябь неба.
Серебровский увидел щуку, когда она была метрах в трех от лодки. Она
поднималась из глубины, как подлодка, и шла она медленно, словно бы
пружинясь, и щука была большой, и Серебровский почувствовал, какая она
скользкая, и даже ощутил, какая она холодная и сильная и как она будет
вырываться, когда он забагрит ее, и схватит под жабры, и бросит на дно
лодки.
Когда до борта оставалось полтора метра, щука резко пошла вниз; она