"Юлиан Семенов. Старик в Памплоне (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

Юлиан Семенович СЕМЕНОВ

СТАРИК В ПАМПЛОНЕ

Рассказ



Писать о корриде невозможно после Старика, лучше попробовать написать
о нем самом в Памплоне: в этом мне помогли скульптор Сангино и талантливый
журналист Хосе Луис Кастильо Пуче.
Я составил распорядок дня, по которому Старик там жил: до <энсьерро>
- рюмка <перно>, потом улица Эстафета и маленький балкончик, один из сотен
забитых людьми с шести утра: лица сонные, смешные, усталые, счастливые,
особенно у памплонцев, которые будут помнить этот праздник и жить им весь
год - все эти нудные <первые января, вторые февраля, третьи марта,
четвертые апреля, пятые мая, шестые июня - о-о-о-о-о-ле! - седьмое июля -
Сан-Фермин!>, самый главный день года. Из окон маленьких ресторанчиков
поднимается наверх, по узкому коридору старинной улицы, терпкий запах
жареной капусты, вареных креветок, перегорелого оливкового масла - повара
готовятся загодя встретить гостей после <энсьерро>, когда тысячи ввалятся
в ресторанчики и станут много есть, а еще больше пить, но даже то, что эти
обыденные запахи кухни поднимаются наверх, и дышать трудно, и нет
наваррского воздуха, который спускается с гор, храня в себе запахи
близкого Бискайского залива, даже это не мешает ощущению постоянного
праздника, который навсегда останется в тебе.
Старик наблюдал за тем, как бежали по улице <афисионадо>, истинные
патриоты Сан-Фермина, люди, умеющие перебороть страх, и еще раз
анализировал быков: первый раз их можно наблюдать во время вечернего
перегона из коралля, куда <торос> привозят на машинах с полей в тот загон,
где они будут спать, ожидая <энсьерро>, но вечерняя пробежка отличается от
утренней тем, что уже темно и нет солнца, а истинная коррида невозможна
без солнца. Воображение Сервантеса, Унамуно, Барохи и Бласко Ибаньеса -
это воображение, взращенное солнцем, оно билось в них, а когда их лишали
солнца, как это сделали с Сервантесом, а позже с Унамуно, оно продолжало
биться в их памяти, реализуясь в книги - нет, какое там в книги! - в новые
жизни, судьбы, в новые миры, прекрасные миры, где все говорят и думают
по-испански, а это значит, открыто, мужественно и добро, ибо таков уж этот
народ, право слово...
Когда <энсьерро> кончалось и Эстафета снова делалась улицей, а не
загоном для быков, заставленным деревянными щитами, предохранявшими окна и
витрины от рогов и локтей, Старик шел на Пласа дель Кастильо, и садился на
открытой веранде бара <Чокко>, и просил официанта принести ему кофе с
молоком и свежих, теплых еще, только что испеченных <чуррос> - длинных
мягких пряников. Он завтракал как истый испанец, макая теплые масленые
<чуррос> в стакан <кафэ кон лече>, и комментировал <эксьерро>, словно
истинный знаток корриды, быков, людей, и подписывал протянутые ему сотнями
рук открытки и книги, и каждую букву выводил тщательно, отдельно одну от
другой, и почерк его был очень похож на почерк Горького, я много раз
рассматривал его дарственную надпись на книге <Зеленые холмы Африки>,