"Юлиан Семенов. "Научный комментарий"" - читать интересную книгу автора

Маяковского?" - не задумываясь, ответила: "Что сила там"...
Маяковский даже зажмурился: клопы полезли изо всех щелей; медленно,
слепо, устремленно, неудержимо надвигается безликая масса; кусают в кровь
все, что не склоняется перед ними и слепо не славит их безусловную
правоту...
Маяковский потер веки; вызеленело; потом пошло черными кругами, -
десятки в тире.
- Переработали? Глаза устали? - участливо осведомился Ермилов, заново
услышав суховатый низкий голос невидимого ему собеседника, позвонившего
вчера в РАПП: "А вам не кажется странным, что беспартийный попутчик
Маяковский сплошь и рядом выдвигает такого рода тезисы, которые поначалу
следовало бы утвердить? Не надо бы беспартийному футуристу лезть поперед
батьки в пекло, обожжет..."
- От работы устают трутни, - глухо ответил Маяковский.
"За что нам такое?" - Маяковский услышал в себе безысходный, отчаянный
вопрос, который в последние недели - особенно после окончания его выставки
- звучал все чаще и чаще. Ты думал не "нам", поправил он себя, ты думал
"мне"... Когда и почему человек начинает корректировать даже те мысли,
которые рождаются в нем не для того, чтобы стать строкою?! А может быть,
спасение сейчас в том, чтобы думать "нам"? Противуположить банде
"литературных заседателей" организацию профессионалов? Разве Горькому не
было так же обидно, когда "На посту" напечатал о нем: "Бывший Главсокол,
ныне Центроуж"... А каково Эренбургу? Осе Брику? Ведь статья, посвященная
им, называется "Клеветники"? Банда намерена превратить литературных
карликов в послушных им "гениев", но ведь такое невозможно, рано или
поздно жизнь все расставит по своим местам... А у меня нет сил ждать,
когда эта самая жизнь, руководимая научными законами и сонмом комчванских
бюрократов, соизволит начать инвентаризацию книжной продукции... Да и
ждать, судя по всему, долго...
- Владимир Владимирович, нужен материал о пролетарских писателях
Франции, - голос у литсотрудника Гены был не по годам хриплым, - вы
кого-то, помню, называли...
- Я материалов не пишу, - ответил Маяковский. - Я пишу поэзию и прозу.
А также рекламу - это тоже литература в период торжества "главных
управлений по согласованию"...
Гена медленно поднялся со скрипучего, шатающегося стула:
- Это вы так определяете наше замечательное время?!
...Маяковский сразу же вспомнил "Купель", канун праздника революции,
голубоглазого молодого человека с точеным лицом аристократа, размытые
сетчатым, теплым ноябрьским дождем фонари на брусчатке Монпарнаса, гулкий
шум кафе, слитую раз но язык ость, камертон постоянного веселья, серые
глаза женщины, сидевшей рядом, ее наполненную тишину и ясную уже им обоим
ее от него отдельность, услышал свои слова: "Пусть скажут Арагону, что его
приглашает к столу Маяковский" - и счастливое изумление на лице Луи, таком
открытом и доверчивом.
Арагон сразу же начал рассказывать, какой он чувствует Советскую
Россию: "Мечтаю выучить русский".
- Молодец. Без этого можете сломаться, - заметил тогда Маяковский. - У
нас умеют пугать те держиморды, кто не хочет учить французский.
- Все равно мы победим! - голос Арагона был ликующим.