"Ю.Семенов. Гибель Столыпина (Повесть) [И]" - читать интересную книгу автора

бесполезно, хотя Курлов было пробовал:
- Среди них много больных, они неадекватно относятся к тому, что
выеденного яйца не стоит, а нам отрывай сотрудников с важных дел, разводи
бюрократическую переписку...
- Павел Григорьевич, - ответил тогда Столыпин, подняв на Курлова свои
черные, чуть раскосые глаза, - пусть неуравновешенный друг, только б не
педантичный враг.
Донос отставного генерала действительно потребовал месячной работы
провокаторов, проверки архивов, посылки депеш в центр зарубежной агентуры
в Париж, Красильникову, пока наконец отставному маразматику не ответили,
что "Общество славянской взаимности" не ведет никакой противозаконной
работы, что его патронируют такие уважаемые люди, как Александр Аркадьевич
Столыпин, граф Бобринский, бывший председатель Государственной думы
Хомяков, князь Львов.
Однако же в процессе работы по доносу охранка выяснила, что
существующее параллельно общество "Славянского научного единения" под
председательством академика Бехтерева собирает вокруг себя довольно
подозрительную группу профессоров, которые позволяют если не открыто
противуправительственные высказывания, то уж, во всяком случае, никак ему
не в фавору. Более того, было установлено, что отставной генерал Антон
Иванович Череп-Спиридович самовольно провозгласил себя председателем
"Франко-славянской лиги", почетным президентом назвал парижского
профессора Лори, который про свой титул слыхом не слыхал, и начал под
вывеской этой "Лиги" заключать контракты с сомнительными торговыми
фирмами, дабы привлечь парижский капитал к истинно русским предприятиям в
Вильно и Ковно, где, как выяснилось на поверку, на самом-то деле окопались
польские, еврейские и немецкие финансисты.
"А может, прав Петр Аркадьевич, - подумал вдруг Курлов, - может,
действительно нельзя оставлять без внимания ничто в нашей империи?"
Снова поднялся и походил по своему просторному кабинету; обставлен он
был так, что, казалось, владельцем его была женщина. Стол невелик,
карельская береза, очень легок; так же легко и высоко кресло; гардины - в
отличие от тех, которые были в кабинетах других сановников, - белые,
легкие, от этого много солнца, нет ощущения пыли, столь тягостного в
чиновных присутствиях всех рангов. Бюро было из карельской березы с
бронзой; диванчик - узенький, полосатый, ну, прямо как из гримуборной;
диссонировал лишь сейф, огромный, тяжелый, но и его Курлов постарался
задекорировать шкафом карельской березы, где хранил наиболее яркие
противомонархические издания Ленина, Чернова, Плеханова, Мартова, Троцкого.
На листочке бумаги пометил: "Не родственник ли нашего Спиридовича этот
самый Череп?"
С любопытством пролистал дело о певчем в дворцовом хоре Константине
Александровиче Лучезарове. Тот написал в департамент письмо: мол,
гипнотизирует меня владелец сада "Эден" коллежский секретарь Карл
Баумфельд, толкает на дурное... Что там было дурного, вызнать не удалось,
но дело было нешуточным:
хорист каждую субботу стоял в двадцати шагах от государя. Отправили на
экспертизу в дом умалишенных, пришел диагноз: глубокая шизофрения.
Баумфельд, как показала проверка, был человеком монархических убеждений,
обратился к Лучезарову с одной лишь просьбой: передать государю букет