"Ю.Семенов. Гибель Столыпина (Повесть) [И]" - читать интересную книгу автора

правда, не помогло, звонят мало, данных по переговорам почти не идет, все
больше беспокоят палату доносами на соседей и жалобами на полицию, которая
не возбраняет иноверцам тайно проникать в столицу из черты оседлости, всех
перекупили на корню христопродавцы проклятые.
Несколько писем Пуришкевича (талантливый человек, какие речи произносит
в Государственной думе, но слепнет, когда дело касается инородцев) были,
как обычно, с жалобами на бездействие околоточных против революционных
сходов в домах интеллигентов; одно послание тем не менее привлекло
внимание Курлова.
Пуришкевич обращался с просьбой к Нилу Петровичу Зуеву, директору
департамента полиции, с просьбой за двух студентов, задержанных во время
январской сходки в университете. Особенно нахваливал Александра
Васильевича Аршинова, "известен как патриот русской национальной идеи,
безусловный монархист, положительного поведения, набожен, в быту скромен,
порочащих знакомств бежит"... Нил Петрович, понятно, отзвонил Владимиру
Митрофановичу, пообещал разобраться незамедлительно, запросил в архиве
справочку, а там сюрприз: оказывается, этот "патриот Русской национальной
идеи" известен департаменту по картотеке на членов партии эсеров; вступил
в ряды борцов против самодержавия в Херсоне еще в 1903 году; наблюдался
киевской охранкой, был близок со студенческими подпольными кружками
социалистов-революционеров, особенно дружил с Яковом Кулишером и Мордкой
Богровым.
Данные, которые Курлов запросил в департаменте на Кулишера и Богрова,
показались ему любопытными: первый возглавлял боевую студенческую группу
эсеров в Париже, был вхож к Борису Савинкову; второй - натура нервическая,
порывистая - являлся членом киевской группы
анархистов-интернационалистов-коммунистов, но - при этом - состоял
секретным сотрудником киевской оханки, имел кличку "Аленский" и освещал
деятельность анархистов непосредственно начальнику киевской секретной
полиции полковнику Кулябко, свояку генерала Спиридовича, любимцу военного
министра Сухомлинова.
Курлов резко поднялся из-за стола, быстро прошелся по кабинету, не
садясь в кресло, написал на листочке "Цепь: Аршинов - Кулишер - Богров.
Террор как метод и у эсеров, и у анархистов. Работа с этой тройкой
перспективна. Тем более, что именно в Киев поедет государь со Столыпиным
на торжества, посвященные юбилею Дома Романовых".
...Примерно в это же время, почти такою же логикой, генерал Спиридович
- исследовав добрую сотню агентурных дел - остановил свое внимание на
фамилии Александра Ульянова и Муравьева, обвинявшегося в покушении на
жизнь тульского полицейского чина после поджога помещичьей экономии.
Бывший социал-демократ, Муравьев вышел из партии, обвинив своих
товарищей по организации в бездействии и трусости; "лишь один метод борьбы
возможен с палачами - браунинг или динамит, а не чтение брошюрок
фабричным"; начал пить, одалживая деньги у знакомых; выпив, делался
агрессивным; заговаривался; знакомые вздыхали: "Дурной, с ума свернул".
Болтал невесть что.
Грозился "отомстить Плеханову".
За что - не объяснял.
Через ц е п ь, конспиративно - не где-нибудь конспирировал, а в
департаменте полиции, от своих же, - Спиридович сделал так, что по