"Виталий Семин. Эй! (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

Хозяин перемета с вечера приезжал к нам на лодке. Это был мужичок с
вывернутыми ушами, в подкатанных до колен брюках. Проверить снасти при нас
он не рискнул, но уплыть сразу постеснялся. Над водой, над берегом густо
летали стрекозы. Он сказал:
- Они этих, оводов, бьют. Как появятся - оводов поменьше, а там и
совсем не станет. А их воронки бьют.
- Какие воронки?
Он смутился, показал на ласточек.
- Ну, мы их так называем. Которые в береговых норах живут. Эти этих, а
те - других. Так и идет.
А утром я увидел, как Шорников тянет перемет. Из воды выходила и
выходила черная, просмоленная веревка, на веревке огромные крючки. Шорников
забирал ее кольцами в левую руку. Все смотрели на крючки, смотрели
косвенно - прямо смотреть стыдно: ворует Шорников и воровство это тянется и
тянется. Но и интересно тоже: есть ли на крючках рыба. Рыбы не было. Когда
азарт потух, Шорников сказал:
- Браконьерская снасть. Надо уничтожить.
Эта минута охотничьего азарта, которую мы все пережили, и сказала нам,
что поход окончен. Но, может быть, все началось гораздо раньше. Иван
Васильевич, бывший разведчик, однажды вернулся из станицы, в которую он
вызвался сходить за хлебом, посмеиваясь:
- Прекрасный хлеб. Всегда посылайте мена за хлебом.
Рубашка его прилипла от пота к спине. Была его очередь грести. Весло
он, как всегда, потянул старательно, а то, что он пил в станичном магазине,
путом хлынуло по его плечам и груди. Ничего подобного я не видел: этот
обильный пот нельзя было смахнуть ладонью или вытереть платком, но я никогда
и не видел, чтобы, готовясь к гребле на сорокаградусной жаре, пили вино.
Я давно знал, на воде пить так же опасно, как, скажем, в воздухе или за
рулем. Но не в одной опасности тут дело. Если очень хочется поговорить,
зачем идти в кино или на концерт? Я сидел на руле, а рядом со мной истаивал,
исходил потом немолодой человек.
- Вас же хватит тепловой удар, - сказал я.
Он сдул с верхней губы очередную струйку пота и, словно настаивая на
своей шутке, повторил:
- Вкусный хлеб! Я теперь всегда буду ходить за хлебом.
Он нажимал на слово "хлеб", и было особенно заметно, как неудачна
шутка.
Я снял с румпеля руку. Как стрелка на весах, он сразу отклонился в
сторону того, кто лучше греб. Так я хотел показать Ивану Васильевичу, что
вино обессилило его. Но и обливаясь потом, Иван Васильевич греб старательнее
Шорникова.
Я выправил курс и опять безжалостно снял руку с румпеля. В походе
следует избегать любых причин, возбуждающих соревнование. Оно приводит к
истощению. Но я как-то не утерпел - хотел, чтобы все видели, как Шорников
уклоняется от работы. Однако Шорникова колеблющийся румпель не заставлял
сильнее наваливаться на весло. Мы невольно ввязывались в соревнование, а он
с веслом обращался так, будто оно могло непоправимо повредить его здоровью.
Глаз не отводи, словно хотел сказать: "Да, берегу здоровье. А тут у кого-то
другая цель?".
- Вы же не получили привычного удовольствия, - сказал я Ивану