"Виталий Семин. Эй! (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

никто нас не слышал.
- Спят, - сказал Шорников. - Или на баржах нет команды.
- А кто свет зажигал? - Спросил Володя.
Низкобортная самоходная "ГТ" тоже была нагружена лесом. Тяжесть этого
груза особенно наглядна тяжестью каждого ствола. Удивительно было, что баржа
не слишком глубоко сидела в воде. Мы покричали порознь и хором и выбрались
наверх - на самоходке должна быть команда. Я вылез и отклонился - наткнулся
на что-то такое упругое, что не сразу догадался - паутина. Пауки за вечер
поработали - лицо заклеивало, как пластырем. Зажег фонарик и поразился:
рисунок паутины был точно как рисунок на срезах бревен.
Близость каютного тепла расслабила нас. С самой возможностью
распрямиться, идти по палубе, а не сидеть на шлюпочной банке, отыскивая
место для ног между скаткой паруса и рюкзаками, уже не хотелось
расставаться. Стучали в каюты и кричали настойчиво. Наконец из-за двери
сонно отозвались:
- А?
- Это Пятиизбянки? - спросил я.
- Да! - ответил кто-то так внятно и охотно, будто обрадовался
неожиданному ночному разговору. И больше - ни звука. Вынырнул из сна и опять
погрузился.
На шлюпке грела гребля. Но она же нас истощила. Теперь кожей лица
ощущали морозный воздух, идущий от воды, от железных корпусов. Надежда
расслабила, а надо было опять садиться в шлюпку и грести к берегу.

Берег сказался скоплением тумана, потом проступил сгустками темноты. В
одном из сгустков угадали катер на якоре, потом лодку, вытащенную на сухое.
Между катером и лодкой, несомненно, была связь. Проследили взглядом дальше и
видели сабо светящееся окно. Словно горела не электрическая, а керосиновая
лампа.
Открыли дверь и поняли, почему свет был серым. Слабая, без абажура
лампочка освещала некрашеные скамейки, затоптанный пол, небеленые стены.
Комната была пустой, но из неё вела еще дверь, а рядом с дверью - окошечко,
за каким обычно сидит кассир.

Дверь отворилась, и мы увидели худого человека в телогрейке. Он молча
смотрел на нас, дожидаясь нашего вопроса.
- Это Пятиизбянки? - спросил я.
- Да, - ответил человек. - Я диспетчер.
Он шагнул, и мы увидели, что одна нога у него на протезе.
- А где же поселок? - спросил я. И рассказал, как мы искали поселок по
огням.
Он не сразу понял, о каком поселке речь. А потом сказал:
- Да, там никто не живет.
- Как?
- Брошен, - сказал диспетчер равнодушно, как о чем-то давно
прошедшем. - Я здесь один.
Если бы не ночные блуждания, не поиски несуществующих огней, слова
диспетчера не так поразили бы меня. "Не жить" можно в комнате, но не в целом
же поселке! Я вспомнил, как кружили возле Кумской, как опасались порвать
связь с работающим репродуктором, как я сам поворачивал назад, к Калачу,