"Виталий Семин. Эй! (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

хотя простой здравый смысл подсказывал - не пройдено полпути. И хотя слова
диспетчера подтверждали: поселок не был ошибкой моей памяти, но в чем-то и
обвиняли меня. Я знал, в чем. В полузнании, в нерешительности. В том, что
усталость во мне оказалась сильней, чем это должно быть у человека,
берущегося за руль и показывающего дорогу. Что раздражению дал власть над
собой, и оно не развело нас только потому, что некуда было разойтись.
Мысли эти не явились внезапно. Просто ещё пять минут назад они были
подчинены раздражению.
В молчании Шорникова, в благодушии Ивана Васильевича оказалось больше
правоты. Без меня они, пожалуй, быстрее нашли бы этот рейд. Но если это им
приходило в голову, никто из них меня не упрекнул.
Много раз я видел, как перегрузка меняет людей. На себе испытывал.
Научился отделять мысли, взвинченные раздражением (Раньше эти мысли и
казались самыми моими. Чем больше возмущения, тем достоверней, что мои!). А
на последний незапланированный переход меня не хватило.
В диспетчерской было холодно, а в спальные мешки влезать не имело
смысла. "Волгоград" только что вышел из последнего шлюза и минут через срок
будет здесь.
- Но ведь был совсем новый поселок, - сказал я. - Благоустроенные дома.
- Работу планировали, - сказал диспетчер, а её здесь на одного
человека. Люди и уехали.
Я вспомнил репродуктор, работающий на полную мощность, плетни,
перегораживающие море. Оказалось, что и жители Кумской покинули новые дома и
вернулись на старое место. А там, где плетни, в прошлом году было сухо:
водохранилище мелело, этой же весной вода пришла.
- Вы здесь живете? - спросил я.
- На дежурство из Калача привозят.
Надо было выходить.
На холоде сразу почувствовал, что давно борюсь со сном. Море за это
время стало нестерпимо гладким. Точно льдом подернулось. А под водой -
неправдоподобно яркая и тугая луна. Мокрыми от росы стали борта шлюпки,
мокрой рукоятка весла. А рейдовые огни в ярком свете луны в ледяном блеска
потускнели.
С порога диспетчер показал сигнальные огни.
- Держите вон на ту баржу. "Волгоград" за ней идет.
Рейдовые огни сливались, перекрещивались мерцанием, и мы лишь
приблизительно запомнили направление.
- А вон сам катит, - сказал диспетчер.
В неразличимости рейдового мерцания, в локомотивном шуме, доносившемся
из глубины моря, в слабости как бы самолетных сигнальных огней "Волгограда",
которые никак не связывались с этим шумом, было что-то тревожное. Гул
корабельных машин то прямо катился к нам по гладкой дороге, то уходил вдаль,
и эхо возвращало его из темноты.
Мы оттолкнулись от берега и ощутили, как отдалилось рейдовое мерцание и
приблизился корабельный шум. Он совсем отделился от сигнальных огней и
заходил на нас с берега.
- Успеете! - крикнул диспетчер. - Он ещё далеко.
Заметил, как мы заторопились.
Он ещё видел с берега шлюпку, а вокруг нас уже сомкнулась темнота.
Ощупью, то находя сигнальные огни "Волгограда", то опять теряя их, пытаясь