"Виталий Семин. Эй! (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

сориентироваться по отфыркиванию его машины, мы вышли на мерцавшие рейдовые
дорожки.
Баржа, на которую указывал диспетчер, стояла в стороне. Мы причалили к
ней и выбрались на ее железную корму. Корма была непривычно голой, без
рубки, без помещений для команды, с огромным замком для носа толкающего
судна. Два больших кнехта поднимались рядом с этим замком. На такой
барже-приставке команда и не предусмотрена.
Красный и зеленый сигнальные огни слепо нацелились на нас. И нельзя
было понять, далеко ли "Волгоград" или уже близко. И вдруг ударило по
глазам, ослепило. Угасли все звуки. Мы увидели свои отсвечивающие прозеленью
руки. Как во внезапно открывшейся сцене, в яростном свете над баржей навис
темный нос. И словно от этой вспышки, рядом с нами ватно откинулась крышка
люка, и голый по пояс парень выскочил из трюма. Глаза его блеснули, как у
актера, попавшего под сильный свет.
Такие же карнавальные отсветы были в глазах парней, рассматривавших нас
с палубы "Волгограда". Казалось, они смеялись над нами. Один из них
рассматривал чалкой на самом носу. Я ждал, что он бросит ее парню,
выскочившему из трюма. Но матрос сам бросился вперед, и прыжок его поразил
меня не меньше, чем неожиданное появление полуголого парня.
Грохнуло железо, и, наверно, не только мое сердце сжалось. Прыжок был в
темноту. Железнодорожный сцепщик так не рискует. Попасть надо было меж двух
огромных кнехтов, а лететь - над сокращающимся расстоянием между носом и
кормой.
Парни сразу же потянули канат, и я увидел, что прыжок был излишней
лихостью. Нос "Волгограда" с невозможной для такой махины точностью сам
входил в замок приставки.
- Ребята, - спросил я, - где старший?
- А вот капитан, - показал полуголый прямо на рефлектор.
Подниматься надо было по трапу, который уже спустили на баржу, а потом
на высоту трехэтажного дома по бревнам, которые вез "Волгоград". Казалось,
рефлектор прожектора вращается вокруг своей оси, а вместе с ним вращается и
его яростный луч. Совсем ослепнув, мы поравнялись с человеком в форменном
пальто, с мегафоном в руках и повернулись к прожектору спиной.
- Нет, - ответил капитан только после того, как мы повторили просьбу.
Лишь карнавальный прожекторный отблеск в его глазах говорил, что он,
пожалуй, давно заметил нас, оценил, и тем, как появились, как говорили с его
матросами, как лезли к нему наверх, мы почему-то не пришлись ему по душе. И
я вдруг увидел, как нелепо то, что мы всю ночь гнались за этим кораблем,
ссорились, искали Пятиизбянки, карабкались под яростным светом по бревнам и
уйдем сейчас по желтой, громадной лестнице и прожектор будет освещать каждое
наше неумелое движение.
Словно удивляясь нашей непонятливости или нашему упрямству, капитан
сказал:
- Как я вашу шлюпку подниму? На талях у меня свои шлюпки. Я их не
сниму, чтобы вашу поставить.
И мы пошли по бревнам вниз. По какой-то родственной похожести, по тому,
что их было слишком много на вахте, мы догадались, что матросы на
"Волгограде" - практиканты.
Мегафонным радиоголосом капитан сказал нам вслед:
- За мной "Салехард" идет. Может, он вас возьмет.