"Виталий Семин. Ласточка-звездочка" - читать интересную книгу автора

уважительный отвод.
- Хомику нельзя, - говорил кто-нибудь. - Не дай бог, узнает "маманя".
Человеку жизни не будет.
Но, разумеется, на одном сочувствии далеко не уедешь. Чтобы человека
уважали, он должен что-то уметь. Бездарностей, особенно тихих бездарностей,
во дворе не терпели. И Хомик умел. У него были способности, вполне
соответствующие его спокойному, флегматичному темпераменту, - способности
коллекционера. Он коллекционировал марки, коллекционировал конфетные
обертки, старинные и иностранные монеты, а главное - упорно собирал силуэты
самолетов различных систем и типов. И вот теперь этой частью коллекции
Хомика заинтересовались все. Толстые альбомы "Для рисования" с наклеенными
на каждом листе газетными или журнальными фотографиями "мессершмиттов",
"фокке-вульфов", "спитфайеров", "ишаков" внимательно рассматривались,
достоинства немецких машин придирчиво сопоставлялись с достоинствами наших
истребителей и бомбардировщиков.
Силуэты наших самолетов можно было изучать и в натуре. Бочкообразные
"ишаки" каждое утро устраивали в небе над городом шумную, показательно
грозную карусель.
- Маневренные машины, - глядя в небо, сообщал Сявон. - Мне один летчик
говорил.
- Какой летчик? - с понятной в его возрасте нетактичностью пробовал
уточнить десятилетний Толька Сопливый, лишь недавно переименованный из
уважения к возрасту в Тольку Шкета.
- Много будешь знать - скоро состаришься, - при общем сочувственном
молчании отвечал ему Сявон.
- А почему они летают кругом? - спрашивал Толька.
- А как же им еще летать? - снисходительно бросал Сявон. - В разные
стороны? Ты когда-нибудь видел, чтобы солдаты шли в разные стороны?
Сравнение ничего не объясняло, и Толька смутно чувствовал это. Но,
во-первых, он действительно никогда не видел, чтобы солдаты ходили не
строем, а в разные стороны, и никто этого не видел, а во-вторых, Толька уже
знал, как бывает опасно лезть с вопросами, которые неприятны старшим, и
потому замолкал.
Но уже через минуту он спрашивал опять:
- А если немцы прилетят, наши их собьют?
На такой вопрос даже отвечать было неприлично. Тольке давали увесистый
подзатыльник.
- Спрашиваешь, дурак! - говорили ему.
И кто-нибудь, вспоминая старое, обидное Толькино прозвище, добавлял:
- Сопливый!

Но немцы прилетели, и никто их не сбил.
Это произошло во второе с начала войны воскресенье. Был бестеневой,
жаркий день. На главной улице города, которой обилие военной формы пока
придавало лишь подтянуто-бравый, призывно-походный вид, на центральной
площади Ленина было тесно от празднично одетых людей. Должно быть, все эти
люди, как и ребята из Сергеева двора, еще не очень верили в войну; должно
быть, у них, как у ребят из Сергеева двора, было еще довоенное представление
о войне. Во всяком случае, они не насторожились, когда низко над жестяно
завибрировавшими крышами раздался рев чужих авиационных моторов, не легли на