"Мария Семенова, Феликс Разумовский. Аленький цветочек (Кудеяр #1)" - читать интересную книгу автора

- Лады, Паша, жду. - Семён Петрович отключился и, вернувшись к бару,
всё же "повторил", ибо любые дела привык доводить до конца. Желательно -
победного. Оттого, между прочим, и сидел теперь в этом кабинете, при
авторитетном секьюрити и двух секретаршах. В желудке разлилось приятное
тепло, в голове чуть-чуть зашумело, мысли преисполнились спокойствия,
всепрощения и тихой скорби. Загнулся, значит, дедушка. Константин
Алексеевич. Врезал дуба. Не прошло, как у Высоцкого, и полгода... Пора,
пора, столько не живут. Комнатуха, конечно, пропала, дом вот-вот пойдёт на
снос. Вот так всегда. Хоть мелкая, а непруха. "Не мог, гнида, пораньше..."
Принесли весточку от деда. Конверт (Хомяков почему-то подспудно
именно такого и ждал) был ископаемый. С надписью "Почта СССР". Его
украшало изображение гопника с каменюкой в руке, снабжённое разъяснением:
булыжник - оружие пролетариата. Видно, чтобы другого чего не подумали.
Скоро станет раритетом, как "Мозер". Денег у коллекционеров стоить
будет немереных...
От пожелтевшей бумаги пахло больницей, какой-то стариковской
кислятиной и, как показалось Семёну Петровичу, парашей. Поморщившись,
бизнесмен брезгливо, кончиками пальцев, вскрыл конверт. Развернул
хрустящий тетрадный лист и стал разбирать корявые, будто курица лапой
корябала, строчки.

"Здравствуй, сукин сын! Сёмка, чтобы твои внуки так за тобой
ухаживали, как ты, паскуда, за своим дедом. Ну да ладно, бог не фраер,
правду авось разглядит. Пишу вот зачем. Паралич меня вдарил основательно,
видимо, всё, амба. И хотя пошёл ты, Сёма. как есть в свою мать б...щу (а
уж кто папаша у тебя, и вообще хрен знает), но других наследников нет у
меня. Так что завещаю всё свое добро тебе, говнюку.
В комнате моей под подоконником вмурован чемодан. В нём, сам увидишь,
одно тяжёлое, другое лёгкое. Как тяжелым распорядиться, думаю, сообразишь.
Если не полный дурак, сразу всё не толкай, сбагривай по частям. А что
касаемо лёгкого - не пори горячку, раскинь мозгами. Тяжёлое - тьфу, вся
ценность в лёгком, надо только суметь взять его с умом. И учти, дом скоро
на расселение, так что клювом не щёлкай. На тебя чхать, просто не хочу,
чтобы пропало. Ну всё, хреново левой писать, да и та еле слушается. Письмо
передам с бабой одной... отец у неё тоже параличный, рядом лежит, лёгкий.
Я, видать, сдохну раньше. Вот так, Сёмка, не кашляй, в аду встретимся. Все
там будем.
Твой дед, Константин Алексеевич Хомяков, майор в отставке".

И ещё приписка:

"Сны замучили, Сёмка. Всё одно и то же: глаза, руки... Помирать
страшно, эти все меня ТАМ ждут..."

Буквы в последней строчке кое-где расплылись. Слюни, сопли, слезы?
Теперь это уже не имело никакого значения.
- Ага, - усмехнулся Хомяков. - Ждут. С нетерпением. Столько народа
замочить!
Напившись, дед часто похвалялся своими подвигами. Не где-нибудь - в
НКВД. Грозой "врагов народа" считался. Потом подобные заслуги как-то вышли