"Борис Семенов, Т.Талатов. Подвиг длиною в жизнь ("Искатель" No 3, 1968)" - читать интересную книгу автора

среди людей.
Лавров склонился над ним. Смерть, словно по велению воли, отошла,
отступила, отпустила его из своих объятий.
Седой сознавал, что отступление это временное. Он долго
разглядывал Лаврова, потом спросил:
- Ты давно?
Чем интересовался Седой? Временем, когда Лавров попал в плен? Он
сразу готов был ответить. Но понял, что сказать нужно вовсе не об
этом.
- С тридцатого. С коллективизации.
Седой улыбнулся. Улыбнулся потому, что получил ответ, который мог
ждать только от единоверца, чья жизнь спаяна с его жизнью самым
прочным - идеей.
Седой дышал прерывисто. И уже не полной грудью, а так едва-едва.
- Бартенев просил передать привет, - сказал Лавров.
- Ты его знаешь? - это Седой почти прошептал. Несмотря на
предсмертную усталость, он открыл глаза: ему надо было как можно лучше
рассмотреть, кто принес привет оттуда.
- Ты его знаешь? - опять спросил он.
Лавров не ответил прямо.
- Бартенев велел сказать, что я похож на Алешу Свиридова, - и,
помолчав, добавил: - Меня тоже зовут Алексеем.
Седой попытался приподняться - теперь, чтобы обнять Лаврова: он
понял, кого послала ему судьба в последний час.
- Люди хорошие. Сам разберешься. Трудно здесь только с одним.
Гаджи... Остракизм... Знаешь такое слово? Но...
Дыхание Седого остановилось. Он не мог больше сказать ничего. И
только спустя минуту, тянувшуюся до бесконечности долго, продолжил:
- ...но я бы с ним в один окоп... И я послал его к ним. Выживи...
Обязательно выживи. Скажи, что я и тут был комиссаром.
Это был конец.
Алексей накрыл Седого и отошел от нар.

25
Текст расшифрованной радиограммы был таким:
"Друг успел принять дела. Разрешите его выводить. Двенадцатый".
Поперек этого текста появилась надпись.
"Передайте двенадцатому. Разрешаю в ближайшее время. Вывод
обратно к Бороде".

26
Хозяина кабинета ждали, видимо, давно. Зная его нрав, офицеры
говорили между собой вполголоса, стараясь не спускать взгляда с двери,
через которую должен был войти фон Боргман.
И действительно, все поняли: "он", едва появилась голова огромной
овчарки, верной и неразлучной спутницы оберфюрера. Только
оберлейтенант Юнге замешкался, прикуривая сигарету.
- Здесь не солдатская казарма! - оберфюрер рявкнул так, что
зажигалка выпала из рук Юнге и покатилась по полу в гробовой тишине.
- Хайль Гитлер!