"Роман Сенчин. Конец сезона (повесть) " - читать интересную книгу автора

увидеть под веками интересное...
Раньше, во время тихого часа в садике и на уроках в школе, он спасался
от скуки тем, что начинал выдумывать удивительную, интересную, как фильм,
историю про клад, или войну, или, позже, про красивую девушку... Истории
увлекали так, что он часто вставал после тихого часа позже всех или не
слышал звонка с урока. Но постепенно истории выдумывались реже и реже,
реальная жизнь становилась интереснее и важнее, а с недавних пор, когда
появлялась потребность помечтать, этого не получалось. Иногда что-то вроде
бы наклевывалось, обещало появиться, зажечься внутри, Сергеев на
секунду-другую куда-то переносился, как бывает в самом начале засыпания, и
тут же внешнее, с его горами проблем, дел, людей, выталкивало обратно, в эту
уже тягостную, порядком надоевшую реальность.
И сейчас, сидя с закрытыми глазами, в более-менее удобной позе, он
пытался представить интересное и в то же время ожидал - вот-вот зайдется
голодным криком Дарья и придется открывать рюкзак, доставать контейнер с
бутылочками, или сын довертится - свалится на пол, или жена в очередной раз
всполошится: "Слушай, это какая уже станция?! Мы проехали! Никита-а!"
Вдобавок злило, что не удалось замариновать баранины для шашлыка...
Еще в среду, когда появилась идея поехать на Клязьму, жена вызвалась
приготовить свинину, но он настоял на баранине. Он умел выбирать на рынке
свежую, сочную мякоть с необходимым слоем жирка и готовить правильный
маринад. Жарить по науке... Или внушил себе, что умеет.
Но получалось вкусно... В среду после работы зайти на рынок забыл, в
четверг работал в вечернюю смену, а сегодня мариновать уже было поздно. Жена
в последний момент вынула из морозильника кусок свиного окорока, а он,
морщась и досадуя и на себя и на нее, бросил мясо обратно: "Купим на
станции. Некогда возиться". А так ведь хотелось баранинки, сочной, мягкой,
дающей энергию, сглаживающей действие алкоголя.
- Тарасовка, - объявил мужской голос из динамиков.
Сергеев открыл глаза, потянулся.
- Следующая - наша.
Жена тут же засуетилась. Сунула ему в руки полупустую бутылку
"Бочкарева":
- Допей, пожалуйста, или лучше выбрось. Редкостная бурда! Больше не
покупай.
Он усмехнулся и залпом допил. Бутылку опустил на пол. Под сиденье.
- Осторожно, двери закрываются. Следующая станция - Клязьма. -
И электричка мягко тронулась.
- Что, пойдемте? - Жена стала надевать на себя кенгурушник с Дашкой.
- Ну погоди-и, - поморщился Сергеев, - успеем.
Но через минуту все-таки оказались в тамбуре. Сразу захотелось курить,
и Сергеев вытряхнул из пачки сигарету, зажал в кулаке зажигалку... Перегон
между Тарасовкой и Клязьмой показался поразительно длинным.
В продуктовом магазине возле станции пахло гниющими овощами, подтухшим
мясом; народу было полно. И все почти - сошедшие с электрички.
"В Москве не могли закупиться?! - недоумевал Сергеев, становясь в
очередь. - Хотя и мы тоже... - Оглянулся на жену, на сына. - Семейка
Симпсонов".
Торговали как в обычном сельмаге - всем сразу. И хлеб, и селедка, и
огурцы, и конфеты. Даже весы старинные, с гирьками. Худая, сивенькая