"Луций Анней Сенека. Письма" - читать интересную книгу автора

беды. Ведь страдаем мы по большей части от подозрений, нас морочит та, что
нередко оканчивает войны, а еще чаще приканчивает людей поодиночке, - молва.
Так оно и бывает, мой Луцилий: мы сразу присоединяемся к общему мнению, не
проверяя, что заставляет нас бояться, и, ни в чем не разобравшись, дрожим и
бросаемся в бегство, словно те, кого выгнала из лагеря пыль, поднятая
пробегающим стадом овец, или те, кого запугивают неведомо кем
распространяемые небылицы. (9) Не знаю как, но только вымышленное тревожит
сильнее. Действительное имеет свою меру, а о том, что доходит неведомо
откуда, пугливая душа вольна строить догадки. Нет ничего гибельней и
непоправимей панического страха: всякий иной страх безрассуден, а этот -
безумен.
(10) Рассмотрим же это дело повнимательней. Вероятно, что случится
беда. Но не сей же миг! И как часто нежданное случается! Как часто ожидаемое
не сбывается! Даже если нам предстоит страданье, что пользы бежать ему
навстречу? Когда оно придет, ты сразу начнешь страдать, а покуда рассчитывай
на лучшее. Что ты на этом выгадаешь? Время! (11) Ведь нередко вмешивается
нечто такое, из-за чего надвигающаяся беда, как она ни близка, или
задерживается в пути, или рассеется, или падет на голову другому. Среди
пожара открывалась дорога к бегству, рухнувший дом мягко опускал некоторых
на землю, рука, поднесшая к затылку меч, порой отводила его, и жертве
удавалось пережить палача. Ведь и злая судьба непостоянна. Может быть, беда
случится, а может, и не случится; пока же ее нет, и ты рассчитывай на
лучшее. (12) Иногда, даже когда нет явных признаков, предвещающих недоброе,
душа измышляет мнимые, или толкует к худшему слова, которые можно понять
двояко, или преувеличивает чью-нибудь обиду и думает не о том, сильно ли
обиженный рассержен, а о том, много ли может сделать рассерженный. Но ведь
если бояться всего, что может случиться, то незачем нам и жить, и горестям
нашим не будет предела. Тут пусть поможет тебе рассудительность, тут собери
все душевные силы, чтобы отбросить даже очевидный страх, а не сможешь, так
одолей порок пороком умерь страх надеждой. Пусть наверняка придет пугающее
нас - еще вернее то, что ожидаемое с ужасом - утихнет, а ожидаемое с
надеждой - обманет. (13) Поэтому взвесь надежды и страхи и всякий раз, когда
ясного ответа не будет, решай в свою пользу - верь в то, что считаешь для
себя лучшим. Но пусть даже страх соберет больше голосов, ты все-таки
склоняйся в другую сторону и перестань тревожиться, думая про себя о
большинстве людей, которые мечутся в волнении, даже если ничего плохого с
ними и не происходит, и не грозит им наверное. Ведь всякий, однажды потеряв
покой, готов дать себе волю и не станет поверять испуг действительностью.
Никто не скажет:
"Кто это говорит - говорит пустое, он либо сам все выдумал, либо другим
поверил". Нет, мы сдаемся переносчикам слухов1 (14) и трепещем перед
неизвестным как перед неотвратимым, забывая меру настолько, что малейшее
сомнение превращается в ужас.
Но мне стыдно так разговаривать с тобою и подносить тебе такие слабые
лекарства. Пусть другие говорят: "Может, это и не случится!" Ты говори: "Что
с того, если случится? Посмотрим, кто победит! А может быть, все будет мне
на пользу и такая смерть прославит всю мою жизнь. Цикута окончательно
сделала Сократа великим. Вырви у Катона2 меч, отстоявший его свободу, - и ты
отнимешь у него немалую часть славы". (15) Впрочем, я слишком долго тебя
уговариваю, хотя нужны тебе не уговоры, а лишь напоминанье. Я не увожу тебя