"Анри де Сен-Симон. Полные и доподлинные воспоминания о веке Людовика XIV и Регентстве (Избранные главы, Книга 1)" - читать интересную книгу автора

вынудило их к участию в описываемых событиях и что соединяло или разъединяло
их. Следственно, чем больше обо всем этом сообщается, тем ясней факты,
интересней и любопытней история, поучительней примеры нравов и причины
событий. Это требует проникновения в интересы, пороки, добродетели, страсти,
вражду, привязанности, интриги, заговоры и прочие важные или случайные
пружины, равно как в поступки государственных людей и частных лиц,
участвующих в описываемых событиях, во все разновидности и разветвления
последних, похожие на водопады, превращающиеся затем в потоки, и в причины
новых интриг, вызывающих новые события.
Для достойного выполнения своей задачи автор всеобщей или частной
истории обязан досконально изучить предмет посредством углубленного чтения,
точного сопоставления и верного сравнения других тщательнейше отобранных
авторов, разумной и ученой критики, и все это должно подкрепляться большой
образованностью и остротой суждения. Я именую всеобщей историей ту, что
является таковой, ибо обнимает много стран, много веков жизни церкви или
одного народа, несколько царствований либо одно очень давнее или важное
религиозное событие. Частной я именую историю, если она относится к временам
автора и его стране, повествуя о том, что происходит у всех на глазах; и,
будучи более узким по охвату, подобный исторический труд должен содержать
гораздо больше мелких подробностей и вводить читателя в гущу действующих
лиц, чтобы ему казалось, будто он не читает историю или мемуары, а сам
посвящен в тайны того, что перед ним изображают, и воочию видит то, о чем
ему рассказывают. Такой жанр требует щепетильной точности и достоверности
каждого сюжета и каждой черты, умения подавлять в себе ненависть и симпатию,
отказа от попыток домысливать то, до чего не удалось докопаться, и
приписывать действующим лицам вымышленные взгляды, мотивы и характеры, что
очень опасно и легко, если автор не является человеком прямым, правдивым,
откровенным, безупречно честным и постоянно не остерегается ловушек чувства,
вкусов и воображения; особенно же важно, чтобы, описывая события, сочинитель
опирался на источники, личные впечатления или рассказы своих близких друзей;
в последнем случае самолюбие, дружба, неприязнь и собственная выгода должны
приноситься в жертву истинности даже наимельчайших и наименее важных
подробностей, ибо в этом заключается душа и оправдание любого исторического
сочинения, где ничего нельзя затушевать и где все события надлежит
представлять во всей полноте и со всей правдивостью.
Но вправе ли писать и читать историю христианин, не желающий ослаблять
в себе веру? Да, воистину, сухие факты отягощают нас; прибавьте к ним
неприкрашенные поступки лиц, участвовавших в событиях, и повествование
утратит поучительность, а хаос фактов усугубится. Как! Изображать интриги и
заговоры действующих лиц, чтобы постичь причины и следствия событий? Спору
нет, без этого последние останутся непонятны, и, может быть, лучше вовсе не
знать того, что гнетет ум и сердце, ничему не уча и, следственно, ничему не
поучая. Совместимо ли милосердие с рассказом о стольких страстях и пороках,
с обнажением стольких преступных пружин и низменных целей, со срыванием
масок со стольких людей, к коим в противном случае мы сохранили бы уважение
или хоть не узнали бы их пороков и недостатков? Не предпочтительней ли
блаженное неведение, нежели столь далекая от милосердия поучительность, и
что можно подумать о том, кто, взяв на себя смелость поучать от своего
име-ни или от имени других, передает свои оценки потомству, раскрывая перед
ним столько мерзких или преступных деяний своих современников?