"Александр Серафимович. Железный поток (Авт.сб. "Железный поток")" - читать интересную книгу автора

И сейчас же из-за дерева воззрился говяжьими глазами молодой гололицый
казачишка, весь вылез, хоть стреляй в него.
А из солдатской цепи также весь вылез такой же гололицый Хвомка:
- Це ты, Ванька?! Ах, ты, ммать ттвою, байстрюк скаженний!..
Из одной станицы, с одной улицы, и хаты рядом под громадными вербами. А
утром, как скотину гнать, матери сойдутся у плетня и калякают. Давно ли
мальчишками носились вместе верхами на хворостинках, ловили раков в
сверкающей Кубани, без конца купались. Давно ли вместе спивалы с дивчатами
ридны украинские писни, вместе шли на службу, вместе, окруженные рвущимися
в дыму осколками, смертельно бились с турками.
А теперь?
А теперь казачишка закричал:
- Шо ж ты тут робишь, лахудра вонюча?! Спизнался с проклятущими
балшевиками, бандит голопузый?!
- Хто?! Я бандит?! А ты що ж куркуль поганый... Батько твий мало драл с
народу шкуру с живово и с мертвово... И ты такий же павук!..
- Хто?! Я - павук?! Ось тоби!! - откинул винтовку, размахнулся - рраз!
Сразу у Хвомки нос стал с здоровую грушу. Размахнулся Хвомка - рраз!
- На, собака!
Окривел казак.
Ухватили друг дружку за душу - и ну, молотить!
Заревели быками казаки, кинулись с говяжьими глазами в кулаки, и весь
сад задохся сивушным духом. Точно охваченные заразой, выскочили солдаты и
пошли работать кулаками, о винтовках помину нет, - как не было их.
Ох, и дрались же!.. В морду, в переносье, в кадык, в челюсть, с
выдохом, с хрустом, с гаком - и нестерпимый; неслыханный дотоле матерный
рев над ворочавшейся живой кучей.
Казачьи офицеры, командиры солдат, надрываясь от хриплого мата, бегали
с револьверами, тщетно стараясь разделить и заставить взяться за оружие,
не смея стрелять, - на громадном расстоянии ворочался невиданный
человеческий клубок своих и чужих, и несло нестерпимым сивушным перегаром.
- А-а, ссволочи!.. - кричали солдаты. - Нажрались, так вам море по
колено... мать, мать, мать!..
- Хиба ж вам, свиньям, цию святую воду травить... мать, мать, мать!.. -
кричали казаки.
И опять кидались. Исступленно зажимали в горячих объятиях - носы
раздавливали, и опять без конца били кулаками, куда и как попало. Дикая,
остервенелая ненависть не позволяла ничего иметь между собой и врагом,
хотелось мять, душить, жать, чувствовать непосредственно под ударом своего
кулака хлюпающую кровью морду врага, и все покрывала густая - не
продыхнешь - матерная ругань и такой же густой, непереносный водочный дух.
Час, другой... все - исступленный мордобой, все - исступленный матерный
рев. Никто не заметил - стало темно.
Два солдата долго в темноте старательно лупили друг друга, кряхтя,
матюкая, да на минутку оторвались, всмотрелись друг в друга.
- Це ты, Опанас?! Та що ж ты, мать твою в душу, лупишь мене, як сноп на
току!
- Ты, Миколка? А я думав - козак. Що ж ты, утроба поганая, усю морду
мени расковыряв, що я тоби сдався, чи казенный, чи що?
Отирая кровавые лица, переругиваясь, медленно отходят в цепь и в