"Александр Серафимович. Железный поток (Авт.сб. "Железный поток")" - читать интересную книгу автора

идет бой..." - он пожелтел, как лимон, - идет бой промеж обозных и
беженцев... - Кожух бросился туда.
Перед мостом - свалка: рубят топорами друг у друга колеса, возят друг
дружку кнутами, кольями... Рев, крик, бабий смертный вой, детский визг...
На мосту громадный затор, сцепившиеся осями повозки, запутавшиеся в
постромках, храпящие лошади, зажатые люди, в ужасе орущие дети.
Тра-та-та... - из-за садов... Ни взад, ни вперед.
- Сто-ой!.. стой!.. - хрипучим, с железным лязгом, голосом ревел Кожух,
но и сам себя не слышал. Выстрелил в ухо ближайшей лошади.
На него кинулись с кольями.
- Га-а, бисова душа! Животину портить!.. Бей его!!.
Кожух с адъютантом, с двумя солдатами отступал, прижатый к реке, а над
ними гудели колья.
- Пулемет... - прохрипел Кожух.
Адъютант, как вьюн, скользнул под повозки, под лошадиные пуза. Через
минуту подкатили пулемет, и прибежал взвод солдат.
Мужики заревели, как раненые быки:
- Бей их, христопродавцев! - и стали кольями выбивать винтовки из рук.
Солдаты отбивались прикладами - не стрелять же в отцов, матерей и жен.
Кожух прыгнул, как дикий кот, к пулемету, заложил ленту и: та-та-та...
веером поверх голов, и ветер смерти с пением зашевелил волосы. Мужики
отхлынули. А по-за садами по-прежнему: та-та-та...
Кожух перестал стрелять и, надсаживаясь, стал выкрикивать трехэтажные
матерные ругательства. Это сразу успокоило. Приказал повозки на мосту,
которые нельзя было расцепить, скинуть в реку. Мужики повиновались. Мост
расчистили. Перед мостом стал взвод с винтовками на руку, а адъютант стал
пропускать по очереди.
Повозки неслись вскачь через мост по три в ряд; бежали, мотая рогами,
привязанные коровы; отчаянно визжа и натягивая веревки, карьером неслись
свиньи, и грохотал настил моста, прыгали доски, как клавиши, и в грохоте
тонул шум реки.
Солнце все выше. Расплавленным блеском нестерпимо играет вода.
За рекой широчайшей полосой несутся обозы, теряясь в облаках пыли, все
больше и больше пустеют площади, улицы, переулки, вся станица.
Огромной, поминутно вспыхивающей выстрелами дугой охватили казаки
станицу, упираясь концами в реку. Все уже дуга, все теснее в ней станице,
садам, обозам, которые непрерывно сыплются через мост. Бьются солдаты,
отстаивают каждую пядь, бьются за своих детей, отцов, матерей, берегут
каждый патрон, редко стреляют, но каждый выстрел родит казачьих сирот,
слезы и плач в казачьих семьях.
Остервенело наваливаются казаки, близко, совсем близко мелькает их
цепь, уже заняли окраину садов, мелькают из-за деревьев, из-за плетней,
из-за кустов. Залегли, шагов с десяток, между цепями. Стихло, - берегут
солдаты патроны: караулят друг друга. Крутят носами: чуют - несет из
казачьей цепи густым сивушным перегаром. Завистливо тянут раздувшиеся
ноздри:
- Нажрались, собаки... Эх, кабы достать!..
И вдруг не то возбужденно-радостный, не то по-звериному злобный голос
из казачьей цепи:
- Бачь! та це ж ты, Хвомка!! Ах, ты ммать ттвою крый, боже!..