"Александр Серафимович. На позиции (про войну)" - читать интересную книгу автора

Я рассказываю, и меня жадно, не моргнув, слушают. Все сердца, все
помыслы тянутся к красной Москве, к красному Петрограду.
Кто-то тянет тоненьким цыплячьим голосом: "Пи-и-и... пи-пи-пи...
пи-и-и..."
Начальник связи подымается, берет трубку - это телефон пищит. У
полевых телефонов нет звонков, а пищики, чтоб не слышно было в поле,
например.
- Штаб бригады. Хорошо, пришлем.
И опять садится к нам.
Мы настойчиво опустошаем самовар.
У зазевавшихся из-под носу утаскивают чашки, кружки: не хватает
посуды.
Сыплются шутки, остроты, взрывами смех.
И поминутно входят красноармейцы, с красными морозными лицами; не
снимая пушисто занесенной снегом папахи, подают пакеты ординарцы.
Тогда кто-нибудь встает из-за стола, берет пакет.
Лицо делается крепким, замкнутым. Читает. Подает другой пакет или
отдает словесное распоряжение.
Входит красноармеец с милым юношеским лицом, а глаза с промерзшими
ресницами отяжелели и померкли - печать усталости.
Ординарец.
Он говорит, по-детски улыбаясь:
- Устал, очень устал, и лошадь заморилась - целый день не слезаю.
Ежели пакет не срочный, нельзя ли до завтра, утром отвезу?
Бригадный держит пакет.
- Не срочный.
Потом опускает глаза и секунду взвешивает. И, подняв, твердо говорит:
- Нет, надо доставить сейчас. Черт его знает, что за ночь произойдет,
- к утру, может, и не доберешься до деревни. - И добавляет ласково: -
Завтра отоспишься.
Юноша сразу меняется, лицо становится крепким, берет пакет, и за
черным окном я слышу морозно-скрипучий, удаляющийся лошадиный скок.
А у меня легко и радостно на сердце. Встает далекая Галиция.
Приходилось бывать в штабах. Да ведь там - боги. Смел ли подумать усталый
ординарец войти к бригадному и сказать: "Я устал".
А этот сказал. Но когда ответили: "Надо доставить", он доставит, хоть
мертвый.
А меня по-прежнему всё тормошат насчет Москвы, но я даром не даюсь и
сам стараюсь выудить из них все об их жизни.
- Да что, у нас дело ладится, хоть сейчас в наступление. Потрепали
наш левый фланг, но теперь эта дивизия окрепла, опять будет драться, как и
прежде. Вот горе только, обижают нас газетами. Редко получаем, и
разрозненные номера. Почему не наладят, не знаем. Художественной
литературы нету совсем; не томами, их некогда читать, а маленькими
книжками - огромная нужда, все красноармейцы спрашивают - нет, не
присылают, забыли нас. А еще вот у нас самое главное: нету почты и табаку.
За щепотку махорки жизнь готовы отдать. А вот полевой почты нет, это очень
тяжело и развращающе действует на красноармейцев.
- Как так?
- А так. Красноармейцы говорят: жалованье получаем, тратить некуда,