"Юрий Сергеев. Самородок (Повесть) " - читать интересную книгу автора

вязью снега неизвестный пока ручей.
В свете огня плавился многоцветьем кленовый листок, казалось, что
оторвётся он сейчас и упадёт под ноги дотлевать во мху. Костёр обступила
сырая и промозглая ночь.
Болезненная немощь разрывала грудь бьющимся, хрипастым кашлем. Слёзы
мочили разгорячённые щёки. Подрагивая в ознобе, подбросил в костёр наносных
сушин и натянул парящую жарким теплом одежду.
Задремал, безвольно уронив руки, и огонь жадно охватил шипящую жиром
утку. Валерьян испуганно очнулся, вырвал горящую палку с обугленной и
съежившейся тушкой. Воткнул её, как факел, в снег.
Жадно глотал без хлеба и соли пресное, пахучее и горячее мясо с рыбьим
привкусом. Распаренные мягкие косточки хрустели на зубах.
Мглистая и буранная ночь захлёстывала огонь пригоршнями снега, глубоким
рёвом отзывалась тайга, плакали скрипучие лесины и стонали в предчувствии
лютой зимы.
А в затишке под корневищем, по-детски приоткрыв рот, безмятежно спал
маленький человечек, похитивший золотой ключик к богатствам суровой земли.
Огонь подобрался и безнаказанно грыз полу старенькой шинели, взбираясь
вверх, надеясь уничтожить это неистовое существо, незвано вторгшееся в
тайгу.
Проворонившие золото духи камлали и выли в бешеной круговерти метели,
кружились, пугали прибойными ударами ветра и обессиливали в злобе.
Валерьян проснулся от ожога и торопливо затушил тлеющую полу. Штаны
прогорели на бедре, он затёр дыру снегом и, подбросив в костёр дровишек,
снова откинулся на смолисто отпаренном лапнике. Запах хвои кружил голову.
К утру разведрило. Снеговые тучи угнало за предел горизонта, и махрово,
по-зимнему, нависли близкие звёзды.
Валерьян уже не мог уснуть, запрокинув голову, смотрел в открывшееся
небо. Где-то там спешили к югу и горестно кагатали невидимые табуны гусей,
до слёзной тьмы в глазах выворачивали душу.
Мерцал кленовый лист в отсветах костра, тихо и нежно перемигиваясь со
звёздами. Слегка подморозило, и всё звонила и звонила живая вода хрупкими
льдинками, как дальние, канувшие в забытье колокола печальную заутреню.
Тайга, уставшая от шума, испятнав снег палыми от бурелома ветками и
лесинами, смиренно притихла, слушая этот звон, подмерзала и жухла в
розовеющей стылости цедящегося за хребтами рассвета.
Дико громыхнул железным листом карк черного ворона, он зафуркал где-то
над головой пересвистом перьев и опять уронил жутковатый стон
"к-кр-кр-кар-р-р-р!", простуженным сипом предрекая всему живому зимнюю
долюшку и скудный корм.
Валерьян раскачал разморенное и неподатливое в тягучей истоме тело,
подхватил шапку, пьяно тронулся в путь. Под ссохшимися броднями фыркнул
подмерзший наст.
По правую руку топорщился над обрывом реки тёмный листвяк, вода, с
сухарным хрустом, пережёвывала ледок обмёрзшими зубьями перекатных валунов.
Отсвет зари кровянил снег.
Кривая стежка разлапистых следов пятнила дуговатую косу, вжавшую струю
реки под обрывистый, оплетённый корнями берег.
Недоступные звезды всё ещё не меркли, пушились иглистыми снежинками над
головой, мигая, вылупилась совиным глазом Венера.