"Юрий Сергеев. Самородок (Повесть) " - читать интересную книгу автора

- Значит, мира. Так, так. И как же вы думали его переправить за
границу?
- Какую границу? - не сразу понял Остапов. - Какую границу! Я просто не
хотел отдавать это чудо природы в переплавку. Побоялся передавать через
кого-либо. Думал позже сдать.
- С-сдать... Это - воровство. Кража золота!

* * *

После утренней поверки колонны людей под охраной идут на работу.
Синеватая лента дороги отзывается хрустом снега под шагающими вразнобой
ногами. Дымятся сопки нестерпимой мглой мороза, бугрятся под снегом штабеля
готового к сплаву леса.
Валерьян плетётся замыкающим, не отгорела ещё в груди злобная боль от
случившегося, стал он замкнутым и угрюмым. Вокруг вымершая тайга, бесследная
и глухая, помертвевшая от холода.
В бараке нестерпимая вонь портянок, потных тел и стоящей в углу
полубочки-параши. Всё живое, голосящее и зовущее, сопровождающее его в
одиночных поисках золота, ушло и пропало в ритме сурового распорядка лагеря.
Отмерла в душе доброта, вера в справедливость, отошла куда-то и сгинула
жажда к любимой геологии, забылась невеста, которая собиралась приехать этой
зимой в Алдан, осталась только куцая мечта о пайке хлеба.
Эту пайку нужно было ещё заработать двумя десятками кубометров леса.
Осталось желание упасть вечером на холодные нары и забыться, хотя бы во сне,
от усталости и душевной боли.
Пропади всё пропадом: переживания, сомнения, ожидание конца долгого
срока, потайные хлопки самодельных карт, возня драк и прочие людские
страсти. Так хочется спать...
Он приучил, себя видеть во снах загаданное с вечера. Это была его воля,
его тайга и маршруты, рыбалки и охоты на неведомых реках, сытая еда.
Ночью распахивался волшебный мир, уводил его из барака в свои
запредельные страны. Часто являлся кленовый лист, живо мерцал на белой
ладони кварца, испуская какие-то тёплые и живые лучи.
Земля кружилась волчком, время летело, гулко валились деревья, точно
отвешенные пайки хлеба падали в руку.
Однажды простудился и проговорился в беспамятстве, в знойной горячке, о
золоте. Когда оправился, то заметил неотступную опёку звероватого и могучего
уголовника по кличке Рысь.
Длинные, островерхие уши торчали над покатым лбом, как кисточки у
таёжной кошки. Рысь боялись в бараке из-за его физической силы и буйной
истеричности.
Кичливый, окружённый сворой прихлебателей, он создал райскую жизнь
недоумевающему Остапову. Подкармливал лишней пайкой хлеба, оберегал и
суетился вокруг, скаля в улыбке щучью челюсть со вставными зубами.
Весной он оттеснил Валерьяна на делянке в сторонку и внятно прошептал
на ухо:
- Всё готово. Завтра дёргаем.
- Что дёргаем?
Рысь дробно раскатился мелким смешком, сощурив свои блеклые глаза, и
умиротворяюще добавил: