"Юрий Сергеев. Самородок (Повесть) " - читать интересную книгу автора

- В побег, друг ситный! На волюшку...
- А я здесь, при чём?
- Притом, что ты со мной идёшь, зайчик ненаглядный.
- Зачем? - Валерьян сел на пенёк, глядя через куст на охранника с
автоматом. - Поймают - хуже будет. Куда побежишь? И тебе не советую.
Удар сырым валенком в пах опрокинул его с пенька.
- Ссучиться надумал, падла... Не-е-е. Ты мне покажешь своё золотишко,
или раздавлю, как гниду, - клещатые пальцы вора сдавили горло. - Ну? Божий
одуванчик. Согласен? Я так и думал.
Рысь вскочил, оглянулся и миролюбиво обронил:
- Уйдём на пару, возьмём золото - и хана! Документики и крыша готовы в
ближайшем посёлке, недельку переждём шмон, подхарчимся и двинем. С золотом -
воля, а тут сгнием на работе. Слушай умных людей, зайчик ненаглядный...
Валерьян чуял спиной холод талой земли. Внутри что-то жалостливо
скреблось, намокали глаза. Пушистые, уже летние облака высоко и мирно плыли
над спелыми соснами. Им вольно и просторно течь над зазеленевшей тайгой,
никто их не охраняет, ничто их не страшит.
В утробном ахе падали сваленные деревья, жаворонками пели пилы, и
дятлами тюкали топоры сучкорубов. "Это всё, - обречёно подумалось ему, - не
вывернуться". Сел, обмёл мокроту со щёк липкой и заскорузлой от смолы
ладонью, подавленно ответил:
- Согласен. Уйдём. Золота там столько, хоть вагон грузи...
Печально тренькала какая-то пичуга в кустах, в ноздри бил
перебродивший, сладкий запах талой хвои, мха, проклюнувшейся зелени. Он
сорвал раздвоенный нежный листик и жевнул. Нёбо ожёг терпкий, чесночный
вкус. Мысли лихорадочно метались в поисках выхода и не находили его.
До вечера работали в паре с Рысью. Тот исступлённо крушил тайгу,
улыбался, процеживая через вихлявые зубы свои мечты о вольной жизни,
описывая её осоловевшему от дум напарнику.
Интеллект Рыси кончался на жратве в ресторанах, бабах и красивых
тряпках. На этих трёх китах держалась вся его воля.
Видимо, судьба оберегала найденное Остаповым золото. Уже в сумерках,
когда допиливали последнее дерево, Рысь не смог его повалить плечом и,
выматерившись, кинулся за берёзовой слегой, оставленной у предыдущего пня.
Налетел шквальный весенний ветерок, сосна хрустнула, качнулась, нехотя
оторвалась от живых корней и со стоном рухнула на бегущего уголовника.
Комель ещё раз подскочил и прервал дикий, замораживающий душу крик.
Через кусты ломились заключённые, воздух распороли выстрелы из
винтовки, и трассирующие огоньки ушли над кронами.
Толпа долго не расступалась над вдавленным в мох телом. Руки его ещё
скреблись, а выкаченный глаз застыл леденистой коркой.
- Собаке - собачья смерть, - облегчённо уронил кто-то в толпе.
Остапов сидел на пеньке, сжав голову руками. Подошёл седой бригадир и
тронул его за плечо.
- Не убивайся... На, потяни, - сунул к губам Остапова спрятанный в
рукаве окурок, - полегчает.
Впервые глотнул дым, закашлялся до слёз и стесненно прошептал:
- Спасибо вам большое. Ну, почему я не крикнул!
- Счас разбор начнут, - часто говорил ему на ухо бригадир, - пока
начальство не подошло, слухай меня, Я видал, как он сунулся под дерево,