"Иннокентий Сергеев. Либретто для жонглёра" - читать интересную книгу автора

. . .

Летом в Вавилоне, мягко говоря, душно. Словно бы исполинская птица
накрыла его своей неподъёмной тушей и с терпеливой сонливостью высиживает
кладку, а ты по её милости каждое утро с тоской отдираешь своё разваренное
тело от липких простыней, тащишься в душ и с омерзением подставляешь себя
под жидкие струйки безнадёжно тёпленького душа, потом заставляешь себя
выпить сырое яйцо, - о горячем завтраке даже думать противно, - и остаток
дня проводишь в том меланхоличном состоянии, которое можно было бы назвать
созерцанием, медитацией или поэтической грустью, если бы не было более
родного и привычного слуху слова: "облом". Облом спать, облом
бодрствовать, выбираешь нечто среднее. Разум спит, желания дремлют, лёгкие
мерно поглощают табачный дым и уличный смог, свободно проникающий через
открытое окно в комнату, поэзия кажется дурью, а высокие порывы души
вызывают непристойный смех, единственное же, что представляется тебе
достойным уважения в этом мире - это вентилятор и холодильник. Спасибо вам
за то, что вы есть!
В один из таких упоительных дней я лежал, развалившись на кровати, и,
посасывая последнюю из остававшихся у меня бутылок пива, невесело
прикидывал степень своего падения. И тогда я услышал эти тихие звуки.
Немного изменив положение головы, чтобы по возможности определить их
происхождение, я увидел капли воды, падавшие на беззащитные страницы
раскрытой на столе книги. Некоторое время я безучастно наблюдал это
трогательное и почти символическое зрелище, пока до меня не дошло,
наконец, что если бы на месте этой книги было темя моей головы, капли эти
не предвещали бы мне большей пытки. Холодильник разморозился.
Нужно было спасать свою жизнь. Первой, разумеется, пришла в голову мысль
о бегстве. Но куда бежать? На Огненную Землю?
И тут я вспомнил, что мои родственники, - а именно, дядя с женой, - давно
приглашают меня погостить у них. Около месяца назад я получил от них
письмо, в один из своих не слишком частых визитов домой (к родителям).
Жили они в небольшом городке километрах в ста от Вавилона, но за шесть лет
я так ни разу и не наведался к ним - не было настроения. Визиты вежливости
для меня нож острый, письма, телефонные звонки, поздравления с праздниками
и семейными датами - тоже; поэтому все обидчивые на меня уже давно успели
обидеться, а остальные просто сочли меня человеком, потерянным для клана,
затерявшимся где-то в вавилонских лабиринтах, и даже мои родители,
кажется, окончательно смирились с тем, что я иногда месяцами не даю о себе
знать, и даже на Рождество могу приехать в последний день рождественской
недели, а то и не приехать вовсе.
Понятно, что я не стал отвечать на это письмо и решать ничего, по своему
обыкновению, ничего не стал, предоставив родне расценивать моё молчание
как согласие или как невежливый отказ, как им угодно.
Кто его знает, как распорядится случай и настроение?
И вот, судьба распорядилась так, что в тот же день, взмокший и одуревший
от жары и давки в электричке, я свалился им как снег (?) на голову.
Приняли они меня тепло, хорошо приняли.
Замечу сразу же, Элиссу я почти не помнил.
Элисса - это жена моего дяди, то есть, получается, моя тетя. Замуж она
вышла семь лет назад, и только однажды, спустя год после этого события, я