"Слава Сергеев. Я ваш Тургенев" - читать интересную книгу автора

отвернулась. Фирменные московские штучки. Будь человеку хоть шестнадцать
лет, родись он на двадцать лет позже социализма, он все равно будет вести
себя так, будто вы сидите в советском ресторане "Сказка", а не в современном
кафе на одном из центральных проспектов города. И главное, будет на вас
сердиться за то, что вы за столиком, а он - у стойки. Что вы хотите, красный
цвет не зря так популярен у нас.
Он разозлился.
- Что за хамство? Кого они набрали?!
- Ну как же, - сказал я. - Вы же сами говорите, что все хорошо. Вот
пример. Новое поколение. Путин на майках. В кармане Nokia. Чат-х.ят,
эсэмэс-кэпээсэс. Но оно вас и меня не любит. Зачем вы ей сказали, что
просили "Святой источник", а не "Vitel", когда она принесла "Vitel"? Зачем
приехали сюда на хорошей машине? Зачем говорите непонятные слова и носите
очки, в конце концов? Вот результат. Надо было хотя бы улыбаться.
- Кому улыбаться? - сказал он. - Обслуге?.. Вы что, с ума сошли?
- А что?
- Вы положительно псих, С., - сказал наш герой. - Обслуга не
существует. Я ее не вижу. Это же пролы, понимаете? Пролы!.. Они не должны
думать. Мне плевать на ее ощущения. Если бы не лень, я бы завтра же связался
с их хозяином... Наши дураки. Вот Запад в этом смысле создал гениальное
общество. Закормил их до одури и сделал машинами.
- Большой вопрос, машинами ли... Еще Бодрийар ломал над этим голову, -
сумничал я. - И западные политики, заметьте, избегают социальной демагогии и
уважают политкорректность. Вы что забыли? Ато liberte, fraternite... Будете
относиться к ним так - получите баррикады.
Мы еще некоторое время поговорили на эту тему, но я обратил внимание на
его кольцо. По-моему, он носил его все эти годы, большой перстень с чем-то
серебряным в виде печатки. Я вспомнил, что я часто собирался спросить его,
что это, но каждый раз разговор уходил. Ходорковский оказывался важнее.
- Что это у вас? - спросил я.
- Это монета, - сказал он. - Я вам не рассказывал эту историю? Римский
талант с галеона. Я купил его когда-то, еще в советские годы, в Коктебеле.
Тогда там у знающих людей можно было недорого купить подобные вещи. Я купил,
а потом меня напечатали в "Юности". Вдруг. До этого повесть лежала года
четыре... С тех пор ношу как амулет.
Дома я заглянул в словарь. Оказалось, что этот самый talant - монета,
но слово не римское, а греческое, корень "талантливого человека",
"дарования" и так далее, но одновременно и деньги, и мера весов в античные
времена, 20 кг серебра, что ли. Причем в этимологическом словаре было
написано, что в просторечии "талант" и "судьба", "рок" - в русском языке
одно и то же и что слово "талантливый" появилось в России только году в
1830-м, при Пушкине. Мне почудилось, что это опять какая-то литература, и я
записал эту байку. Подумал, что какой-нибудь психолог раскрутил бы эту
ассоциацию будь здоров. Что Н. Н. носит свой дар на пальце, а когда снимает
его, превращается в совершенно другого человека, преуспевающего журналиста
например. Я попытался вспомнить, видел ли я этот перстень, когда приходил к
нему в редакцию деловой газеты, но точно вспомнить не смог.
Я отошел позвонить и, вернувшись, вдруг увидел, что он сидит босиком.
Под столом аккуратно стояла пара дорогих кожаных ботинок.
- Ноги отекают, - сказал он, перехватив мой взгляд. - Как только где-то