"Сергей Сергеев-Ценский. Преображение человека (эпопея Преображение России #2)" - читать интересную книгу автора

- целовал ее руку правую, тоже с синими жилками, слабую и легкую, говоря:
- Вот эта самая!.. - и голову с простым пробором посередине, и бледную
длинную щеку... Все казалось ему, девственнику, так неслыханно волнующим,
точно припал к истокам всякого земного бытия.
Когда он спросил, как ее зовут, так испугался вдруг, зачем спросил:
что, если зовут тоже Лилей? - Но ее звали Полей, и он повторял благодарно:
- Поля... Хорошее имя: Поля...
- Вы что так нежно обращаетесь, как будто странный?
- Как? Я - странный? - живо отозвался Матийцев. - Что глаза у меня
блестят?
- Дда-а... и вообще... Вы кто сами?
- Я, видишь ли... - он взял ее доверчиво за руку и посмотрел в глаза:
- Завтра... нет уж, даже сегодня, а не завтра... буду совсем никто...
понимаешь?.. Падаль!
И, представив, что глаза у него теперь как-то особенно блестят и,
может быть, пугают ее, Матийцев сощурился и наблюдал за нею, но она не
поняла ничего; она остановилась только на слове "сегодня" и спросила:
- А какой теперь час? Теперь уж поздно, должно быть?.. У вас есть
часы?..
Внимательно взяла в руки его часы, всегда валявшиеся у него просто в
боковом кармане, и спросила:
- Почему же ваши часы не на цепочке?
И так мило, совсем по-детски выходило у нее вместо "ч" - "ц" и
обратно: чепоцка, цасы... не грубо, а чуть-чуть, намеком: скользящие
звуки, похожие на "ч" и на "ц".
- Господи, поцти цас, - как поздно! - и заговорила о своем: - У меня
есть художник знакомый, очень, очень на вас похожий, - только он выше... У
него в квартире по всем, по всем стенам картины: все женщины голые...
Зачем это?.. Безобразие какое!.. Он и меня уговаривал, чтобы я тоже так, -
ну, конечно же, я отказалась, как можно!.. Я женщина строгая, и у меня
дети - двое малюток... Я их кормлю.
И с большою тоской в голосе и со слезами, проступившими на глаза,
докончила неожиданно:
- Как же он смел, подлец, меня так назвать?.. А?.. Ведь он меня не
знает?.. А квартальный мое имя и фамилию записал и составит теперь
протокол... Что, если мне желтый билет дадут?
Матийцев глядел в ее влажные глаза, гладил руку и видел, как дорога
она ему, эта женщина... последняя в его жизни... Эта мысль его удивила:
вот кто у него последняя, кому он может что-то сказать затаенное, кого он
может ласкать, кем он сам будет обласкан... час назад ее не было, - теперь
есть.
Он так и говорил ей, обнимая:
- Сегодня вечером я буду падаль, и ты у меня последняя... Вот
странность!.. - а чтобы ее успокоить, добавлял: - Нет, желтого билета тебе
не дадут, что ты выдумала? Не дадут, конечно: зачем?
Кто она была, эта последняя женщина его, не хотелось об этом думать и
спрашивать не хотелось... Хотелось только рассказать ей самое важное:
- Вот... Что мне осталось еще сегодня?.. Отдать деньги какому-то
Мирзоянцу, пятьсот рублей... (Он пощупал пакет в боковом кармане - цел ли?
- не нащупал как следует, вынул его, посмотрел и положил снова в