"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Бабаев (Роман)" - читать интересную книгу автора

У Лидочки растерянное лицо. Что-то было натянуто, но вдруг оборвалось,
и нельзя найти концов, чтобы завязать снова.
- За то, что вы жалеете меня, - благодарен, - говорит, улыбаясь,
Бабаев. - Совет ваш выполню, женюсь... э, что там! - И добавляет тихо: - На
одной из тех... с каблуками...
Хочется ему рассмеяться, чтобы это было еще обидней, но он уже не
знает, зачем.
Две Милки трутся около ног и мурлычут.
- Так зачем же вы шляетесь сюда, зачем? - визгливо вскрикивает Лидочка.
"Как торговка!" - думает Бабаев.
Он ждал этого, и ему приятно, что она кричит. На лоб ее выбились еще
какие-то ненужные, незавитые пряди, от этого у нее совсем семейный
встрепанный вид.
Вытягивается перед глазами длинная улица с желтыми фонарями; деревья
над головой синие, цвета индиго; с них падает иней то хлопьями, то мелкими
тонкими кристалликами, точно сетка мреет. Чувствуется густой пахучий воздух
- свежий, льдистый.
- Шлялись... торчали... Делали скучные мины!.. Зачем таскались? -
кричит Лидочка.
Он курит и старается выпускать дым так, чтобы закрыть ее лицо. Но оно
проступает - красное, пухлое, жалкое.
- Пили... ели... Слушали, как я играю!.. Зачем слушали? - в тон ей
кричит Бабаев.
Из кухни слышно, как жарится и шипит лук. Две кошки улеглись на ковре и
играют; одна все хочет схватить другую за кончик хвоста и не может. Третья
заботливо моет морду лапкой: гости.
У протертого дивана, большого шкафа и зеркала есть тоже какая-то своя
тихая жизнь, должно быть, вся из мутных воспоминаний, как у очень старых
людей. А кресла в чехлах даже похожи на смирных старушек, у которых на
головах белые чепчики и на плечах шали.
Он бросает папиросу и идет одеваться. Ему кажется, что где-то около
должно стоять ведро с помоями, и в полутьме прихожей можно наткнуться на
него, свалить, разлить по полу. Окружил противный запах жареного лука.
- Ужинать не останетесь? - спрашивает Лидочка.
Он глядит улыбаясь: ему странно, что у нее такой озабоченный, домовитый
вид.
Но она выходит за ним к двери и шепчет:
- Милый... Хороший! Вы не сердитесь? Вы никому не скажете? Вы придете?
Рука ее, такая горячая, мягкая, так долго не хочет выпускать его руку -
и опять те же просящие, стыдливые блестки в карих глазах, и скромны и далеки
кружевные нашивки над грудью.


V

Снег падал и застывал на земле. Шаги пели. Бабаев слушал их, вдыхал
холод, думал о том, что есть в его душе одно могучее, и это могучее -
жадность... Припасть сразу ко всем ключам жизни и выпить... Жизнь!
Проносилась она звучная, сверкающая, знойная, с бездонными провалами
восторга и страдания, с падениями и подъемами... где проносилась?