"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Испуг (Стихотворение в прозе)" - читать интересную книгу автора

забор приготовишка Кичинский, палка в зубах, и кто-то держит его за ногу
сзади, - где ж удержать?
- Кичинский! Кичинский!.. Да бей же ее, бей! Да лупи сбоку, Кичинский!
Из сарая мать Васьки тоже что-то кричит, кричит... Бу-х!.. Это мечется
свинья в забор с разбегу всем телом, может быть, где подастся... и гул, и
топот, и где-то, еще ближе, всем телом в забор - бу-ух!
- Да бей же, бей, э-эх, ворона, лупи! - звончее всех кричит Кичинский.
Сам он нагнул голову быком, не отстает от свиньи, бьет ее раз, два, три...
по хвосту, по задним ногам...
Подобрав юбки, бежит по двору Васькина мать, отворяет калитку настежь;
но свинья уже ничего не видит: визжит, мечется мимо калитки, сошла с ума.
Остановится, на нее кидаются с гиком, мотнет головою - и дальше.
Смотрит Сережа, обо всем забыл, хлопает руками, шепчет радостно: "Ах,
господи!.." Но вот возле самых глаз его против щели, - и как будто ни щели,
ни забора нет, - вспененная, грязная, страшная клыкастая морда и желтый
бешеный глаз, и всем телом с размаха кидается свинья в доски забора, как раз
против того места, где Сережа...
Оглушен Сережа. Отскочив, он упал. Он лежит на земле, и кажется ему,
что давит и рвет его свинья. Так несколько страшных мгновений... потом тихо
подымается он, по привычке отряхивает штанишки, осматривается и видит
вышедшую на шум Дашку. Он подбегает к ней, как всегда спешащий, и говорит ей
с радостной гордостью:
- Дашка-Дашка... а я... а я смотрел!..
На Дашке фартук с "акулинками" - такой рисунок ситца, похожий на семя
укропа, - упорно зовет это "акулинками" Сережа, и теперь он водит пальцем по
фартуку и добавляет успокоенно, забывчиво:
- Акулинки.


Вечером варили кашу в саду.
- Кашу!.. Ах ты господи!.. - смеялся, бил в ладоши и у всех виснул на
руках Сережа.
- Ка-шу!
Это была не та каша с молоком, которую он ел часто, была эта большая
каша, в большом черном котле, и называть ее нужно было длинно, протяжно:
ка-а-ша.
Огонь. Красный, желтый, трещит стружками, фукает.
- Ф-фу, ф-фы... ну, смотри!
Показал на него пальцем и стоит, очарованный.
Беседка направо в кустах. Была белая беседка, а теперь, как...
- Дашка, как голуби!.. Смотри: как голуби!
- Какие голуби? Заболтал!
- Там! - машет Сережа в сторону рохлинского сарая и повторяет упорно: -
Голуби!
Это - сложно: голуби тоже белые; выпускает их старый Рохленко на заре,
когда окна в его доме горят, и вот... голуби тогда тоже горят.
Дашка суетится около огня: моет пшено и шумно выплескивает ополоски в
кусты.
- Дашка, - говорит Сережа; он вспоминает, как кричит на нее мама,
теребит Дашку за платье и добавляет твердо: - И вечно ты колготишься