"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Испуг (Стихотворение в прозе)" - читать интересную книгу автора

плачет громко, навзрыд, и щедро моют его чумазые щеки частые слезинки.
Потом он уходит. Он идет покинуто и безнадежно в калитку и дальше, на
выгон, по крепко утоптанной тропинке в степь. Около соседнего дома, дома
старика Рохленка, старосты пожарных, он видит - возятся Петька и Васька,
дети Рохленка, продувные мальчишки. Петька окликнул его:
- Сережа!
Но Сережа отвернулся и идет дальше.
- Сережа, ты куда это? - кричит Васька.
Но Сережа нарочно отвернулся от него, насколько мог круче, и идет,
нетвердо ставя ноги. Тут колючки, репейник, ямы... Дальше, дальше -
солдатский лагерь, а еще дальше - там синее. И маленький Сережа уходит от
мамы, от дома, от Даши... в синее. На щеках его окончательно высыхают следы
слез, и много мелких трудных шагов он делает, пока останавливается, наконец,
и робко смотрит назад, где нет уже ни Васьки, ни Петьки, - и дома нет: много
домов.
Сережа - один. Небо, степь и Сережа. Он робеет. Он идет назад, проворно
работая ногами. Слышит, как сильно бьется сердце, но бьют в колючках
кузнечики, попадаются тряпочки, стеклышки... Оцарапало что-то голую ножонку,
- стерпел Сережа, не заплакал, - идет пыхтя. И когда приходит он, наконец, к
такой знакомой своей желтой калитке и тут же на дворе видит Прокофия с
пилою, он, спотыкаясь, бежит к нему, хватает его за шаровары и кричит
восторженно, задыхаясь:
- Пор-кофий-Пор-кофий! Пор-кофий... я сам пришел!


Часов в пять, когда уж схлынула большая половина солнца и в серые
тополи стали вплетаться золотые паутинки, на дворе Рохленка Васька и Петька
гоняли свинью палками.
Это бывало: заходила в открытую калитку бродячая свинья, и не было
большего наслаждения для продувных ребят, как гонять ее бешено по двору,
заперев калитку.
Мать их спала сегодня душным сном в сарае, и сидел Петька у порога,
строгал что-то ножичком, когда вбежал Васька, весь красный, дрожащий, и
глаза, как ракеты.
- Петька, скорей!
- Да молчи, не кричи, бо мама спит! - шепчет Петька и машет рукою.
- Да свиня! - понижает голос Васька.
- Свиня-я! - орет Петька радостно, что есть мочи, совсем забыв про
мать. - Хватай дрючки! Да зачини ворота! Да зови Кичинского! - и вылетел из
сарая стрелой. Вскакивает мать; спросонья долго не может понять, что с нею.
А на дворе уже хрюканье, топот, крики: калитка заперта, гоняют свинью.
Сережа стоит у щелистого забора, согнулся, приник и смотрит. Свинья
большая, длиннорылая, супоросая, грязная, щетина торчит ежом.
- Да бей же ее, бей! - свирепо кричит Петька; заскакивает ей наперерез,
звонко хлопает ее палкой по грязному боку - бу-ум!
Свинья взвизгивает тонко... отбросилась в угол двора, остановилась как
вкопанная, хрюкает, думает, крутит хвостом. Подкрался Васька, и опять -
бу-ум! - и мчится, как буря, свинья к калитке, роет мордой, звонит щеколдой
рычит визгливо, а тут Петька с дрючком - бу-ум! - и опять бросается свинья в
дальний угол двора, а там Васька, и вот уж - видит Сережа - лезет через