"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. В грозу" - читать интересную книгу автора

которой еле поспевало Толку, погнала их к дому.
Начинала даже немного болеть голова, - конечно, от солнца, - когда она
подходила к своей калитке. Дрова и топор она брякнула на дворе устало и
сердито, но, увидев на веранде рано пришедшего Максима Николаевича, сказала
обрадованно:
- Ага!.. Вот у кого я спрошу!..
Максим Николаевич, как всегда утомленный долгой ходьбой из города,
только поглядел на нее устало, а Ольга Михайловна ахнула, увидя изорванное
платье:
- Мурка!.. Да что же это!.. Даже страшно смотреть!.. Сейчас же поди
зашей!..
- Была охота, - медленно отозвалась Мушка, сама вся пунцовая.
- Лозины хочешь?.. Сейчас же возьми иголку, зашей!
- А где иголка?
На что ответил Максим Николаевич:
- Отдел третий, шкаф седьмой, полка пятая...
Стремительная вообще, Мушка была рассеянна.
Часто посылали ее в комнаты с террасы за тарелкой, чашкой, вилкой,
ножом, и неизменно она спрашивала:
- Где это?
- Найди там...
- А где искать?
Поищет и вернется тут же и скажет:
- Нет там ничего!.. Где искать?
В шутку говорил в таких случаях Максим Николаевич, представляя большую
публичную библиотеку:
- Отдел... шкаф... полка...
Говорил это спокойно, совсем не в насмешку, но Мушка почему-то надувала
губы.
Услышав это теперь, она посмотрела на Максима Николаевича, на мать,
потупясь постояла немного на террасе, забывчиво потирая одну оцарапанную
голую ногу другою ногой, и пошла в комнату, куда тут же, как всегда быстро и
прямо неся высокое тело, вошла мать, говоря на ходу: - Вон у зеркала, в
подушечке, - видишь?.. Всегда там иголки и больше нигде!..
Но тут, - было ли это от усталости, или от июльской жары, или от чего
другого, - Мушка упала вдруг перед ней на колени и сказала глухо и тихо:
- Мама... я не могу так больше... жить!..
Подняла на нее глаза в слезах и добавила еще тише:
- Милая мама... Не могу... Нет...
Этого никогда с ней не случалось раньше... Этого не могла припомнить за
нею Ольга Михайловна... Она спросила испуганно:
- Да что с тобою?
- Ничего, - прошелестела Мушка.
Максим Николаевич сидел на террасе (он пил молоко), а они две -
маленькая муха и большая - так похожие друг на друга, так привыкшие понимать
друг друга, были теперь рядом и отдельно... Ольга Михайловна чувствовала
только, что у ее девочки теперь такая же тоска, какая заставляла ее самое
повторять временами: "До чего мы дожили, - боже мой!"... Как мучительны были
приступы этой тоски - она знала. Ей хотелось чем-нибудь утешить Мушку, но
чем же было утешить?.. Она гладила мягковолосую головку девочки и вдруг