"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Воспоминания (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

Ратушкина схватили. Руки ему назад закрутили, завязали, и давай его катыком
с самой головы до ног мазать! Прямо, как ощекатурили малого.
Панасюк отозвался густо:
- Так и надо! Не воруй! Вот!
- Кар-ти-на для детского возраста! - заулыбался Аполлон.
- Намазали его таким манером, а потом по улицам повели, по самым в
Севастополе главным: по Нахимовской, по Екатерининской, по Офицерской. А
Ратушкин - он уже пять лет в Севастополе служил. Сколько барышень знакомых
за пять лет матрос приобресть в состоянии! Прямо полгорода! То одна
встренется, руками плеснет, то другая встренется, - шарахнется. А с
Ратушкина катык аж капает отовсюду, а на груди у него табличка такая:
"Вор!". Вот мне бы узнать, отучился он после этого от воровства или же еще
пуще начал? Только я уж его больше что-то не видал: конечно, после срамоты
такой он, не иначе, из Севастополя куда подальше подался. Да ведь и меня
тоже выбрали раз, только меня уж по другой части, не по денежной. И разве же
я сам набивался, как этот Ратушкин? Я всегда за других ховался, а наперед
никогда не лез. А только действительно: случай один такой был, что я на
учении раз вызвался сам, - это еще при старом режиме было. Людей расставить
надо было округ судна. Все запутались, как бараны, а я выскочил: "Господин
боцман! Дозвольте, я расставлю". И, конечно, расставил всех в лучшем виде.
Вахтенный начальник, лейтенант, зовет меня: "Ты что, Курутин, видать, раньше
матросом речным на пароходе служил?" - "Никак нет, - говорю, - рыбальством с
детства занимался". - "Ну, - говорит, - молодец! Учи их, дураков, говорит!"
С этого и пошло потом: чуть что, сейчас: "Курутин, иди сюда!" А как свобода
вышла, меня на паровой катер старшиною выбирают, - ведь это что! Я это слышу
- кричат по судну: "Курутин, Курутин!" А сам себе думаю: "Это опять, должно,
чтоб я за других что-нибудь делал, что мне уж надоело даже. Дай-ка сховаюсь
в трюм". Ушел в трюм, ан не унимаются - кричат, свистят: "Эй, Курутин!"
Ничего не поделаешь, когда такое дело: надо вылезать. А сам весь, как
сатана, углем выпачкался. Вылезаю на палубу, а там: "Куды тебя черти девали,
что цельный час тебя ищем? Иди, тебя судовой комитет старшиной выбрал на
катер паровой". Я иду, какой есть. Прихожу. "Товарищи, - говорю, - я этому
делу не обучался, как катером паровым управлять. Тут, в бухте, судов всяких
мало ли, и стоят и ходят! Смело могу несчастье большое сделать: возьму на
катер пятьдесят-шестьдесят человек, наткнусь на такой же катер или даже на
пароход напорюсь, вот и конец; и сам пропаду и людей загублю совсем
безвинных". А мичман был председатель. "Ничего, - говорит, - товарищ!
Научитесь!" Одним словом, и все тут кричат: "Выбрали тебя - и шабаш!
Отказываться не смеешь!" А нужно было трех старшин на катер. Еще, слышу,
выбрали Рябко, из Очакова он родом был, тоже смолоду рыбалил, потом еще
одного, того не помню, кто именно. Вот хорошо. Я говорю всем: "Когда такое
дело, то я согласен, если только старый старшина меня обучать будет". Тот,
конечно, говорит: "С моим удовольствием! Так что даже две недели обучать
могу". И что же ты скажешь? На другой же день, смотрю, одевается наш
старшина - и на берег. Только мы его и видели! Вот тебе, думаю, "обучил"! А
не больше прошло часу после этого, слышу по судну крики: "Старшину на катер!
Кто старшиной выбран? На катер!" Куда, к черту! Как кинусь я в трюм, за
бочки там сховался, в уголышке, сижу. Сначала, конечно, ничего там не видно
было, потом глаза привыкли, кое-что разбирать стали. Ну, только, там слышу,
все кричат наверху и ногами топочут-бегают. И уж явственно слышно мне стало: