"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Утренний взрыв (Эпопея "Преображение России" - 7)" - читать интересную книгу автора

об этом говорят офицеры. Значит, Колчак предупредил нашего Кузнецова.
- А как у вас отношения с матросами? - спросила Надя.
- Мне кажется, неплохие, - ответила за мужа Нюра, до того молчавшая:
она разливала чай. - Ведь матросы знают же, что Миша - только временный
офицер.
- Липовый, - подтвердил Калугин. - Ведь у меня даже и обозначения
специальности нет. К экзамену на штурмана, например, мне надо еще много
готовиться; также и на минного офицера и прочее. Ведь мое знание морской
практики очень слабое: в этом меня любой кондуктор флота, даже простой
унтер-офицер первой статьи на обе лопатки положит. Матросы это, конечно,
видят и относятся ко мне снисходительно. Кадровые офицеры для них сплошь
"драконы", а я исключение. Да ведь кадровое морское офицерство, как я
убедился, это какая-то замкнутая каста. Во-первых, они все из дворянских
фамилий, есть даже и сиятельства, как, например, князь Трубецкой, начальник
отряда миноносцев, каперанг, кандидат в адмиралы... У нас в экипаже есть
барон Краних, остзеец. Мог бы, кажется, во время войны с немцами держаться
поскромнее, однако нос дерет высоко... кстати сказать, в Балтийском флоте,
мне говорили, служил до войны еще князь Барятинский, чуть ли не сын
победителя Шамиля и наместника Кавказа, - так того исключили из своей среды
за то, что женился на актрисе Яворской. Эта Яворская имела свой театр, а
князь Барятинский, лейтенант, писал для ее театра пьесы, значит, вполне
естественно ему было на ней жениться; так нет, видите ли, - актриса! По их
понятиям все равно что публичная женщина. И вот, извольте, князь
Барятинский, оставить службу: вы мараете морской мундир!
- Вот как, скажите, пожалуйста! - удивился Алексей Фомич. - И как же вы
там ладите с ними с такими?
- Теперь военное время, приходится им быть вежливыми и со мной. Вот эта
штуковинка, - коснулся своего значка Калугин, - все-таки мне помогает:
как-никак - высшее образование. Да и сам я стараюсь держаться с ними не на
короткой ноге, а в пределах служебного приличия. Я ведь совсем не пью и не
курю даже... Потом, какие еще у меня есть качества? Я - порядочный гимнаст и
хорошо плаваю, чем может похвалиться не каждый из них, кадровых.
- А как вы полагаете все-таки, как по вашим наблюдениям: далеко еще до
взрыва народного негодования против войны или уж близко? - отчеканивая
слова, спросила вдруг Надя, долго до того наблюдавшая его молча.
- До взрыва... народного негодования, вы сказали? - повторил Калугин,
несколько как бы опешив от неожиданности услышать такой вопрос.
- Да, именно! - упрямо подтвердила Надя. - То, что вы рассказали о
недовольстве матросов, дает ли какие-нибудь надежды на близость взрыва?
- Как вам сказать... - задумался Калугин и в знак неопределенности
развел руками, а Сыромолотов, как бы желая пояснить, почему так спросила
Надя, вставил добродушным тоном:
- Она у меня радикалка, вы не удивляйтесь! Недавно мне даже читала
чьи-то стихи о взрыве, весьма энергично. - И обратился к жене: - Прочитай-ка
их, Надя!
- Да этот взрыв совсем из другой оперы, - досадливо отмахнулась от него
рукой Надя. - Это старинные стихи Аполлона Майкова, и я думаю, что Михаил
Петрович и без меня их знает.
- А-а! Это про наш Крым! - оживленно сказала Нюра. - Там и Судак и
Феодосия, только они называются по-древнему: Сули и Кьяфа. Из времен