"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Утренний взрыв (Эпопея "Преображение России" - 7)" - читать интересную книгу автора

благодушным, довольным своим положением на корабле, поэтому вопрос, какой он
сделал тут же после совета о доверии, был неожидан и, пожалуй, резок:
- С вами был на катере наш баталер?
- Баталер?.. Переоридорога?.. Да, со мною... А что?
- Он был, оказывается, пьян и вел себя нахально, а вы даже замечания
ему не сделали!.. Как же вы так?
Только теперь понял Калугин, что все дело было сочинено бароном
Кранихом, и не стой он тогда около трапа, когда пришвартовывался катер,
никто здесь не говорил бы ничего обидного.
Изогнув голову так, чтобы видеть побольше офицеров за столом, - не
окажется ли здесь и сам Краних, - Калугин вдруг встретился глазами с
командиром корабля Кузнецовым.
Кивнул ли в самом деле ему головою Кузнецов, или так только ему
показалось, Калугин не мог еще себе уяснить, когда вдоль стола пошла
передача: "Прапорщика Калугина к командиру!"
Когда это докатилось к нему, он встал и пошел как будто связанными
ногами: нетрудно было догадаться, о чем желает говорить с ним командир, так
как рядом с ним сидел старший офицер Городысский. Между тем, подходя к
Кузнецову, Калугин не видел на его лице даже наигранной строгости.
Это было простое русское лицо пятидесятилетнего хорошо пожившего
человека, всегда старавшегося быть, что называется, "отцом-командиром". На
"Марии" за два месяца службы Калугину не приходилось слышать его криков, -
кричал за него старший офицер, - Кузнецов же был на удивление неизменно
благодушен. Он как будто раз и навсегда убедился, что весь экипаж корабля
отлично знает свое дело и, в случае смотра высшего начальства или серьезного
боевого дела, его не подведет.
Никто из матросов даже, не только из офицеров, не винил его в гибели
двух тральщиков под Варной, - знали, что это вина самого командующего
флотом, а не его.
Когда Калугин подошел и остановился перед стулом Кузнецова, командир
совершенно неожиданно спросил вдруг:
- Ну что, - как ваша жена, а? - И посмотрел на него при этом вкось, но
как будто приветливо и даже с улыбкой.
Став так, что Кузнецов был виден ему в профиль, Калугин отвечал:
- Завтра ее повезут на операцию, господин капитан первого ранга! Я
сговорился уже об этом сегодня с хирургом городской больницы.
Серый глаз из-под вскинувшейся мясистой брови задержался на Калугине,
когда недоуменно спросил Кузнецов:
- Почему в городской больнице? Почему хирург? Какая операция?.. Ведь вы
говорили, что роды у вашей жены?
- Они невозможны, господин капитан первого ранга! Приходится применить
кесарево сечение.
- Ке-са-ре-во сечение? - протянул Кузнецов, и все его плотное лицо, с
крупным лбом под ежиком волос темно-медного цвета, повернулось к прапорщику.
Он как будто припоминал, что это за "кесарево сечение", и, припомнив,
погладил свой круглый подбородок, потом потрогал подстриженные усы и,
наконец, сказал:
- Это, знаете ли... это, кажется, операция очень серьезная, да-а!
И без всякой последовательности обратился к Городысскому:
- Кто именно вам докладывал, Николай Семенович?