"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Весна в Крыму (Эпопея "Преображение России" - 15)" - читать интересную книгу автора

ничего не замечаем, - до того опечаленно проговорил дьякон, что Сыромолотов
решил успокоить его:
- Это - пустяки, - то ли еще бывает по недосмотру! А вот я должен
писать тонкими кистями, чтобы не получилось больше, чем надо. Да еще, должен
вам сказать, прибегаю к сиккативу, чтобы к завтрашнему утру краски высохли,
- иначе как же я пришью свой кусок холста? Между прочим, и цыганскую иголку
и суровые нитки для этого я захватил из дому, так что об этом не
беспокойтесь.
В это время в церковь вошла молодая красивая женщина, одетая просто, но
не бедно, с черными страусовыми перьями на шляпке, с высокой открытой белой
шеей.
- Привезли Алексея Фомича? - оживленно обратилась она к дьякону. - Вот
как хорошо получилось. - И тут же обратилась к Сыромолотову: - Здравствуйте,
Алексей Фомич!
- Простите, я... Откуда вы знаете мое имя и отчество? - пробормотал
Сыромолотов.
- Все знают, не только я, - продолжала вошедшая. - А я - виновница
того, что часть иконы истлела: у меня была свечка, осталась еще от похорон
отца полковника, - десятикопеечная, длинная, с золотой канителькой... Я ее
поставила перед любимой своей иконой, да, значит, она не вошла как следует в
подсвечник и наклонилась... А другие свечки в этом подсвечнике были все
маленькие, огарки. Я же и заметила, что икона горит, кинулась поправлять
свою свечку, - оказалось, что поздно. Я же посоветовала вот отцу дьякону к
вам обратиться.
- Это верно, - поддержал ее дьякон. - Наталья Львовна наша прихожанка,
она нас надоумила, - верно!
- Но, прошу меня извинить, - времени у меня в обрез, - я должен писать
и стоять к вам спиною, - проговорил с досадливыми нотками в голосе Алексей
Фомич. - А слушать вас я, конечно, могу...
- Нет, нет, что вы! - замахала рукой Наталья Львовна. - Я совсем не
хочу вам мешать! Я зашла потому только, что дверь была открыта... Сейчас
уйду!
И она действительно направилась к выходу, а за нею пошел дьякон, говоря
на ходу:
- Как же это я дверей не закрыл, разиня! Ведь так и еще кто может
зайти, кого не нужно совсем.
Когда он вернулся, Алексей Фомич спросил:
- Кто эта дама?
- Жена одного тут подрядчика - Макухина... Свой дом у него, а сам он на
военную службу в начале войны взят... Пока что бог милует, жив... А
полковника, отца ее, действительно у нас на кладбище похоронили, - в
цинковом гробу его привезли... Потом и мать слепую ее мы отпели, - так что
осталась теперь она одинокой.
- Дда, видно, что военная косточка: походка четкая, строгая, - заметил
Алексей Фомич.
- Осталась тут, возле паперти: говорит, что дождется, когда вы выйдете.
- А-а! Какие-то, стало быть, виды на меня имеет? Та-ак! - протянул
Алексей Фомич. - Может быть, желает пригласить меня поужинать, - что же, я
не прочь... Да и вам, отец дьякон, вреда это не принесло бы...
- Ну, теперь редко кто кого в гости зовет, - усомнился дьякон, но